Алексей Маврин - Псоглавцы Страница 30

Однако для претензий к Мурыгину Кириллу надо быть в деревне своим. Чужой не имеет права на претензии. Чужой должен вести себя тихо и смиренно, а не нравится — вали отсюда нафиг. Своим, конечно, Кирилл здесь не стал. Но и чужим уже не был. Как-то незаметно, бочком, он пристроился к деревне, вжился, вступил в отношения. Вот Гугер и Валерий — нет, они остались чужаками. Поэтому у них не было права трясти Мурыгина, а у Кирилла — появилось.

В этот раз возле магазина Мурыгина никаких туристов Кирилл не встретил. Но и дверь в магазин оказалась заперта изнутри. Пока решимость не испарилась, Кирилл принялся бренчать в дверь кулаком.

Через некоторое время сбоку от Кирилла на фасаде дома открылось окошко, и выглянула жена Мурыгина.

— Чего надо?

— Хозяина.

Кирилл говорил уверенно и раздражённо.

— Он болеет.

— Ходить может? Пусть подойдёт.

Голова жены исчезла.

— Паша, — раздалось в глубине дома, — тебя тут зовут как на пожар. Подойди, что ли.

Болеет он, подумал Кирилл. Вчера тоже болел. Ежедневная утренняя болезнь. Похмело называется. Из окошка выглянул Мурыгин.

— Павел Иваныч, мне с вами поговорить надо, — сказал Кирилл уже совсем не тем тоном, которым разговаривал с женой Мурыгина.

Что Мурыгина зовут Павел, Кирилл услышал вот только что от жены. «Иваныча» придумал наугад. Мурыгина Кирилл решил умаслить уважением. Нахрап против похмельного мужика не прокатит.

— Я Константиныч.

— Павел Константиныч, вы тут главный в деревне. Давайте поговорим немножко. Сядем где-нибудь, выпьем по сотке.

Сотка и лесть произвели на Мурыгина должное впечатление.

— Я не алкаш на свои пить, — пробурчал Мурыгин.

Видимо, для Мурыгина алкашом был тот, кто пьёт на свои. Потому он и маялся без опохмелки — никто не подносил, а тратить кровные Мурыгин не желал из гордости, ведь он не алкаш.

— Я проставлюсь. Мне у вас спросить кое-что надо.

Мурыгин, не отвечая, захлопнул окно. В глубине дома раздались невнятные сердитые голоса, мужской и женский: от перебранки задрожало стекло. Потом где-то за домом хлопнула дверь, и Мурыгин вышел из-за угла. В руке он нёс бутылку водки.

Подворье Мурыгина было обширным. За домом громоздились крытые пристройки. Заборчик выгородил дорожку с улицы к двери веранды, в которой располагался магазин. Сами же хозяева входили в дом сзади, через сараи и подсобки. Перед фасадом в палисаднике в землю был врыт летний стол и пара лавочек. Мурыгин поставил бутылку на стол и открыл Кириллу калитку в заборчике.

— Восемьдесят рублей.

Пока Кирилл отсчитывал без сдачи, Мурыгин грузно сел на лавку под окном и стукнул костяшками пальцев в стекло над головой.

— Галина, прими деньги. Стопки дай, и на закуску чего.

Кирилл протянул мурыгинской жене в окошко купюры, получил в обмен две гранёные стопки и сел за стол напротив Мурыгина.

Мурыгин ожесточённо скрутил пробку с горлышка бутылки и разлил в стопки по полной. Сам тотчас опрокинул стопку в рот и зажмурился. Кирилл выплеснул свою водку в клумбу. Пить с утра эту палёную отраву — ещё чего не хватало.

— Х-халин-на, с-сука, — прохрипел Мурыгин.

Над его головой на подоконник жена с бряканьем кинула блюдечко. Мурыгин, не глядя, снял его и поставил к бутылке. На блюдечке лежала порезанная кольцами луковица.

— Хорошее у вас хозяйство, Павел Константиныч, — сказал Кирилл.

Мурыгин хмыкнул.

— Скотину держите?

— Корова.

Кирилл не знал, чего бы ещё спросить такого деревенского.

— Я тебя где видел? — вдруг спросил Мурыгин.

Кирилл знал где, но не хотел напоминать Мурыгину о вчерашнем «иди на хер», во всяком случае, пока не разговорит Мурыгина.

— Где-нибудь на улице. Я тут с друзьями в школе остановился. Мы от музея в церкви работаем.

— A-а, икону-то снимаете…

— На реставрацию.

— Бабе своей рассказывай. В прошлое лето Годовалов у лошаков тоже мотор на реставрацию унёс.

— У каких лошаков? Куда унёс? — не понял Кирилл.

— У лодочников. Которые плавают тут, суки.

Кирилл понял, что Годовалов украл у туристов лодочный мотор. А выкупил его у Лёхи, наверное, Мурыгин. Кому же ещё? Но говорить об этом не хотелось. Кирилл решил напрямик спросить у Мурыгина про Псоглавца. Телефон с диктофоном он оставил в школе, на подзарядке, но ведь не похоже, чтобы Мурыгин мог что-то рассказать.

— А почему там на иконе святой с собачьей головой нарисован?

— Хер знает. Старая икона-то.

Кирилл догадался, что у Мурыгина кончился бензин для движения дальше вдоль по беседе. Кирилл опять разлил водку.

— А себе чего половинку наливаешь?

— Я же городской. У меня такого здоровья нет, как у вас.

Мурыгина ответ удовлетворил. Он снова выпил и закусил луком.

— Ихону при Ифане Хросном нарисофали… — просипел Мурыгин.

— Ну и что?

— У Грозного армия была — с собачьими головами и мётлами. Вот ихнего святого так и нарисовали.

Мурыгину было всё ясно про Псоглавца, вопросов не возникало. Кирилл подумал, что правда о Псоглавце, святом Христофоре, в деревне не только не известна никому, но даже и не интересна.

— Мог бы я сам эту икону продать, давно бы и продал, — сообщил Мурыгин. — Только в Семёнове её не возьмут, а в Нижнем у меня подвязки не те. В Москве, понятно, всё можно. Ладно, ваша добыча.

— А как у вас торговля? — Кирилл быстро свернул с покатой тропки.

— Нормально.

— Покупателей-то немного…

— Почему немного? — даже обиделся Мурыгин. — Лошаки всё лето плывут. Одичают на реке. Чего у себя в городе на хер не брали, нос воротили, тут сметают. Надо просто башкой думать, где чего продавать. Я в Семёнове в «Хозтоварах» спрашивал у Наташки: часто плоскогубцы берут? Она говорит, штук двадцать в год. А у меня столько за три месяца уходит.

— Да-а, у вас всё рассчитано, — уважительно сказал Кирилл.

— А ты думал? Только в Москве умные живут? Надо прикидывать, где чего можно брать.

— И чего тут можно брать, в Калитине?

— От своих — пенсию. Тут половина всех пенсий — моя.

Мурыгин ничуть не смущался цинизмом своего расчёта.

— Всё равно мало, — провоцировал Кирилл.

— Мало, — согласился Мурыгин. — Но есть лошаки. Есть река. Наши рыбу берут — куда девать? Чё-то продадут туристам, а остальное? Вот тут и Павел Константиныч нужен. Увези на рынок, родной. Есть лес.

— Заповедник же.

— Ну, да. Заповедник — херово. Раньше можно было на лося там охоту, на кабана, а щас егеря больше сдерут, чем выручишь… Хотя всё равно можно. Да от леса не зверя брать надо. Бабы вон ягоды собирают, грибы, травы лечебные, а кто всё продаёт? Я.