Алексей Филиппов - Плач Агриопы Страница 30

- Крыс! — вырвалось у Павла. — Чёртовых крыс!

- Вы что-то знаете об этом? — Людвиг с подозрением уставился на собеседника.

- Нет, — Павел покачал головой. — Продолжай.

- Продолжать что? — Уточнил латинист.

- Как убить чуму? Он это знает?

- Вот это самое невероятное. Похоже на ролевую игру. — В глазах Людвига блеснули искорки веселья. — Чуму надо выследить — это раз. Для чумы нужна приманка — это два. Для чумы нужна серебряная пуля — это три.

- Серебряная пуля? — переспросил Павел недоверчиво.

- Ну — почти, — кивнул латинист. — Нужно приготовить особый сплав, из которого будет отлита пуля. Особый порох. Тогда, быть может, всё получится.

- Валтасар сумеет всё это сделать? — усомнился Павел, впервые назвав странного пассажира по имени.

- Ни в коем случае, — Людвига разговор, похоже, начал слегка забавлять. — Для всего этого есть другие люди. Алхимик создаст порох и пулю. Инквизитор допросит приспешников чумы и выяснит, где искать болезнь. Дева станет приманкой.

- Все они тоже — телепортировались из прошлого? — ошарашенный Павел попытался пошутить, но вышло не очень.

- Понятия не имею, — Людвиг пожал плечами. — Но они, в отличие от Валтасара, не обучены вести войну. Они оказались в незнакомом времени и незнакомом месте. Думаю, они сейчас очень напуганы или растеряны.

- Это его слова? — Павел указал на «арийца».

- Мои, — с лёгким вызовом ответил Людвиг. — А вы так не думаете?

- Не думаю? — вспылил Павел. — Ты предлагаешь мне весь этот бред принимать всерьёз? Я подставился по полной программе, чтобы выкрасть этого чудика; мне сейчас прямая дорога — за решётку. У меня дочь больна Босфорским гриппом. И ты хочешь, чтобы я размышлял над россказнями психа? Думаешь, это единственное, что мне остаётся?

- Извините, — Людвиг смутился. — Я чуть не забыл про вашу дочь… Вы спрашивали, может ли Валтасар её вылечить… Я передал ему ваш вопрос…

- Да? — от раздражения Павла не осталось следа. Он словно бы весь обратился в слух. Успел удивиться сам себе: неужели всё-таки его интересует мнение сумасшедшего сказочника.

- Вам не понравится, — Людвиг понурился. — Он сказал: «пусть держится ближе к лошадям». Дыхание лошадей останавливает болезнь. Останавливает ненадолго — не лечит.

Павел молчал. Он очень хотел бросить что-нибудь обидное, злое — и латинисту, должно быть, полагавшему, что принимает участие в забавной игре, — и «арийцу». Обоим. Но странное чувство — страх оборвать единственную нить надежды — вытесняло ненависть. В мозгу Павла отчаянно щёлкали клювами и хищно верещали сумбурные мысли. Что делать? Что же делать? Вот в это мгновение решается судьба Павла, Еленки, Татьянки, кого ещё? Всего великого города, по которому гуляет на своих двоих чума? Бред! Ну не бред ли?

- Вам звонят, — Павел очнулся от толчка Людвига. — Телефон!

Управдом встрепенулся, схватил мобильник, едва не ударил себя трубкой с размаху по уху.

- Паша, у меня температура. Надолго меня не хватит. — Бывшая супруга дышала с присвистом. — Приезжай. Я тебе написала записку. Там… Убежище… Можно спрятаться… Ты обидишься, но, пожалуйста, попробуй воспользоваться… Пока…

Не дожидаясь ответа, Еленка отключилась.

Павлу казалось, он потерял способность удивляться. Столько всего обрушилось, навалилось: крысы, атакующие, как солдаты на передовой; Босфорский грипп; человек из далёкого далека, один шаг которого равен столетию. Управдом будто бы и сам перерождался — то ли обретал тайное знание, то ли сходил с ума. И всё-таки, даже в этой полумгле, голодный и злой, он не прекращал задавать себе вполне рациональный вопрос: почему до сих пор никто не остановил его на улицах; почему на поиски человека с ружьём, «ограбившего» фургон неотложки, не бросили лучших столичных нюхачей; не проверяют автомобили по наводке, не машут полосатыми жезлами дорожные инспекторы.

Павел вёл машину по московским улицам, и ломал голову, что заведёт делать, если всё-таки случится то, что должно давно было случиться. Когда его попросят на выход — он сдастся, растратив всю энергию и страсть, вернётся к привычной реальности раскаявшимся грешником, — или устроит бунт, побег, гонки на выживание? Нельзя! Для этого надо, как минимум, высадить из машины Людвига, а тот упорно не хотел вылезать. Странным оказался парнем этот флегматик с немецким именем. В другое время долг любопытства потребовал бы разузнать о нём побольше. Но сейчас Павлу было не то того. Он кружил по улицам, стараясь выбирать наиболее людные из них; держаться подальше от тротуаров.

А улицы менялись. Бросалось в глаза обилие неотложек и армейских грузовиков. То и дело мелькали устрашающего вида восьмиколёскники — пару раз они промчались, не соблюдая ни правил, ни осторожности, мимо «девятки», пока та стояла на светофорах. Фургоны с красными крестами двигались в сопровождении новеньких полицейских «Фордов», с сиренами и проблесковыми маячками. Наверное, всей этой суетой Павлу следовало бы заинтересоваться, но он держал в голове только Еленкин звонок. Его и, немного, Людвига. От юного латиниста следовало отделаться как можно скорей — неизвестно, какую заразу носили в себе Еленка с Татьянкой, и сталкивать с ними случайного попутчика, даже такого полезного, как Людвиг, никуда не годилось.

- Так где тебя высадить? — Павел уже дважды интересовался этим у пассажира, но оба раза не добился толку. — У Рижского вокзала — подойдёт?

- Нигде. — Латинист отвечал спокойно, без нервов, но видно было, что переспорить его — задача не из лёгких.

- Это дело тебя не касается, — управдом не мог похвастаться подобным спокойствием и горячился, — ты мне ни на что не сдался. Я тебе уже объяснял: я еду к жене и дочери, они обе — тяжело больны. Очень возможно, у них Босфорский грипп. Ты хочешь заразиться и загреметь в карантин? Думаю, нет. Так что спасибо тебе за помощь — и будь здоров.

- Вы без меня пропадёте, — Людвиг поднял голову. В его взгляде читалась такая уверенность, что Павел поёжился. — Вам нужен переводчик. Без меня все ваши планы — просто пшик.

- Переводить не придётся, — управдом приоткрыл окно и жадно вдохнул прогорклый городской воздух; усталость и напряжение давали о себе знать, хотелось спать. — Всё это — глупость и безумие. Отвезу своих в больницу и буду молиться.

- А вы умеете? — на губах Людвига проявилась лёгкая усмешка.

- Да тебе-то что? — взорвался Павел. — Что ты лезешь, куда не просят? Ты молодой, здоровый, — вот и оставайся таким. Я тебе не отец, не брат, — а вот они как раз тебе спасибо не скажут за то, что ты тут рискуешь головой!