Алексей Филиппов - Плач Агриопы Страница 31

- У меня нет ни отца, ни брата. — Лицо Людвига внезапно словно бы подёрнулось пеплом, посерело, — Так что я — сам себе хозяин.

- А мать?

- Никого. — Латинист отвернулся. — Располагайте мною по своему усмотрению. Я, между прочим, совершеннолетний.

- Извини, — Павел неловко прокашлялся, замолчал на полминуты, подыскивая слова. — Но всё равно: к чему рисковать? Ты мне уже ничем не поможешь.

- Да вы подумайте, — Людвиг вдруг заговорил страстно и звонко, — А что, если ваш пассажир — прав? Что, если он не сумасшедший? Много вы знавали психов, болтающих на Латыни?

- Я с психами вообще не очень-то знаком, — вставил раздосадованный управдом, но латинист, казалось, не слышал. Он продолжал.

- А если единственный способ помочь вашим близким — слушаться этого Стрелка, Валтасара? Помогать ему во всём?

- Мне говорили, ты хочешь стать священником, — Павел неожиданно вспомнил беседу с говорливым министрантом в Соборе. — Католическим священником, как я полагаю? Как же ты можешь верить в переселение душ? В то, что душа человека способна запросто вселиться в чужое тело?

Людвиг долго не отвечал, уставившись в окно. Наконец, проговорил еле слышно:

- Люди верят в то, во что хотят верить. Я потерял родителей, когда мне было четырнадцать. Как вы думаете, во что хочу верить я?

Павел изумлённо воззрился на латиниста. Он как раз остановился на перекрёстке и на мгновение отвлёкся от дороги. Тут же сзади музыкально заверещал чей-то клаксон, побуждая к движению.

- Ты думаешь, этот тип на заднем сидении расскажет тебе, как возвращать души умерших в тела живых? Ты об этом?

- Я не знаю, — Людвиг упрямо мотнул головой. — Я ничего не знаю. Но поймите: Валтасар — не медиум. Он — не обманщик. Он — настоящий. Может, всего лишь настоящий сумасшедший, — а может, и нет. Я не могу уйти отсюда, пока не буду этого знать наверняка. А грипп, или что другое — не суть важно. Я видел во сне бога — он мне рассказал, в какой день я умру. И это будет не завтра.

Управдом покачал головой и — неожиданно для себя самого — прекратил уговоры. Может, поддался слабости: с Людвигом и его Латынью ему дышалось куда легче, чем в одиночку, — да и мысли, которые озвучивал юноша вслух, не пугали. Скорее, наоборот: Павел ощущал потребность сопротивляться сверхъестественному на рассудочном уровне, но на уровне интуитивном почти верил — и Людвигу, и «арийцу» со странным именем Валтасар.

Суета на дорогах не прекращалась во всё то время, пока управдом медленно приближался к дому. Трижды пришлось выворачивать руль и объезжать перекрытые улицы. В двух случаях дорогу блокировали патрульные полицейские машины, в одном — армейские новомодные джипы, похожие на американские «Хаммеры». Кто бы ни поставил их сюда — он был не прав: необычность препятствия побуждала многих зевак вылезать из своих авто и забрасывать вопросами людей в военной форме. Павел не имел намерения задерживаться где бы то ни было, потому объезжал заторы и торопился дальше.

Наконец, он въехал на территорию родного двора и поразился тому, что во дворе — многолюдно для этого часа. Народ кучковался, в основном, возле лавочек и грибка детской площадки. Как только управдом остановил машину, к нему тут же направилась небольшая делегация из трёх человек. Пришлось действовать быстро. Павел распахнул дверь перед Людвигом, бросив:

- Приехали! Если не передумал — выходи.

Пока латинист выбирался из салона «девятки», управдом повторил свой манёвр, выпуская на волю «арийца». Тот понял, что от него требуется, двинул на выход, но мушкет при этом держал в руках и оставлять его в салоне машины явно не собирался.

- Положи это, никто не украдёт, — попытался Павел урезонить пассажира, но тот сверкнул глазами и высказался, хоть и коротко, но настолько красноречиво, что Павлу не понадобился переводчик.

- Быстрей, за мной! — управдом рванул к подъезду. Члены делегации жильцов, завидев это, начали размахивать руками. Павел услышал, как его зовут по имени-отчеству, и узнал голос Жбанки. Поскорей открыл дверь и впустил в подъезд попутчиков, одного из которых от глаз зоркой пенсионерки просто-таки обязан был надёжно укрыть.

Лифт, к счастью, стоял на первом этаже. Через несколько минут троица всклокоченных мужчин вломилась в двери Павловой квартиры.

- Лена! Ты здесь, Ленка? — выкрикнул Павел в сгущавшиеся вечерние сумерки.

Ответа не последовало.

Управдом, не разуваясь, ворвался в гостиную, оттуда — в спальню. На полу, перед кроватью, свернувшись калачиком и хрипло дыша, лежала бесчувственная Еленка. Павел приложил тыльную сторону руки к её лбу; тот был раскалённым, как сковородка на газу. Но бывшая жена, по крайней мере, дышала. Про дочь — она вытянулась в струнку на кровати — не получалось сказать и этого. Танька словно превратилась в тряпичную куклу: не двигалась, не издавала ни звука.

Рядом с кроватью, на крохотной тумбочке, были разложены какие-то ампулы и несколько использованных одноразовых шприцев. Судя по следам на сгибе худенькой руки, всё их содержимое досталось Таньке.

- Она жива, — Людвиг, догнав Павла, перегнулся через край кровати и, повторив его жест, прикоснулся к Танькиному лбу.

- Она не дышит, — хрипло проскрипел Павел. Он уселся на пол, обхватил руками колени, в миг сделался беспомощным.

- У мёртвых не бывает температуры, — мягко ответил Людвиг, — Тем более такой умопомрачительной — в прямом смысле слова.

Порог спальни переступил и «ариец». Он перебрасывал огромный мушкет с руки на руку, делая это с такой лёгкостью, будто тот был пластмассовым. Некоторое время он переводил взгляд с пола на кровать и обратно, потом что-то пропел на своей чудной Латыни.

- Нужно держаться поближе к лошадям, — перевёл Людвиг. — Валтасар сказал, что дыхание лошадей — поможет.

- Где я ему возьму лошадей? — Павел плакал и кричал одновременно. — Даже если он долдонит эту чушь — на кой чёрт её повторять? Может, мне поехать в цирк на Цветном бульваре, или в зоопарк? «Простите, вы не позволите нам с женой и дочкой немного пожить в вольере с вашими лошадками»?

Дверной звонок задребезжал неожиданно и протяжно. Людвиг немедленно приложил палец к губам и прошептал:

- Тихо. Дома никого нет.

- Они видели нас, — так же, шёпотом, отозвался Павел. — Я здесь — что-то вроде управдома. Меня каждая собака знает. А у подъезда — моя машина.

- Неважно, — Людвиг наморщил нос, как будто поразился Павловой глупости. — Пускай убираются. Вы же не о приличиях думаете?

- Нет, — Павел пожал плечам.

- Потом извинитесь, — когда все будут здоровы… и живы. Дверь они ломать не станут.