Олег Ёлшин - Охота на мамонта Страница 30

– Сейчас придет. Его время! – прошептал он.

Через несколько минут появилась большая, округлая фигура. Она медленно шла между могилами, очевидно, кого-то ища. Это был Палыч! Она узнала его. Он остановился и замер. Его тучный силуэт зловеще навис над каким-то надгробьем… И тут Лея чуть не закричала. Прямо перед Палычем возникло небольшое облако, а как на экране в объемном кино появилась фигура человека, который сидел за рулем автомобиля. Его раскачивало из стороны в сторону, он, едва держась за руль, уронил тяжелую голову, а впереди возникла яркая вспышка света. И удар! Человек за рулем пробил головой лобовое стекло. Его туловище, как тряпка, повисло, переломившись пополам, и осталось висеть – часть на капоте, а нижняя часть в салоне. Короткая судорога и человек замер. Замер навеки!

– Видела? – восторженно прошептал Фимка. Лея молча кивнула и с ужасом продолжила смотреть на Палыча. Тот утробно замычал и пошел дальше. У другой могилы появилась в серебряном свете женщина с кухонным ножом в руке. Она размахивала им перед пьяным лицом какого-то мужчины, а потом вонзила ему в грудь по самую рукоятку. Потом был человек, который просыпался в своей постели, а рука его тянулась к стакану, стоявшему у изголовья. Он хватал его, а в нем была налита какая-то жидкость. Но рука дрогнула, и спасительное зелье разлилось по подушке. Человек отчаянно застонал. Он кусал наволочку, извивался, выл. Наконец, судорога парализовала все его тело, и он затих. Навеки, навсегда. А Палыч вдруг испустил нечеловеческий вопль:

– Пьянь. Твари! Гады! Причем тут я?! Убогие, уроды!..

Дальше следовали выражения, от которых захотелось закрыть уши, закрыть глаза, и не слышать ничего, не видеть. А он вопил на все кладбище, как раненый зверь: – При чем тут я!!! А-а-а-а!

Потом пьяный человек захлебывался в реке. У него не было сил выплыть – не хватало воздуха. И тонущее тело постепенно опускалось на самое дно, запутываясь в тине. Потом нетрезвая рука огромного детины задевала невзначай голову ребенка, и тот неловко падал, ударяясь виском о край стола. Женщины, взрослые мужчины, совсем еще юные парни и девчонки. Они падали с балконов, били друг друга насмерть, давили машинами, стреляли, душили. Снова фигуры в судороге, а потом в параличе, не в силах избавиться от невероятной ломки. А огромная тень Палыча металась от могилы к могиле, и вой его разносился на всю округу.

Вдруг Фимка выскочил из памятника и танцующей походкой направился к нему. Его галстук развевался на ветру, он размахивал короткими ручонками, стараясь привлечь внимание. Он забрался на какую-то плиту и начал танцевать чечетку. Потом закричал:

– Палыч! Дорогой! Сколько тебе еще осталось? Не устал?! Ах ты, шалун эдакий! Ах проказник! Не перетрудись там, родимый!

Тот замер и всем туловищем повернулся к нему. В глазах его застыл ужас и невероятные страдания, сменившиеся на гнев и ярость. Он был разъярен.

– Ну, ты тварь! – заорал он, – какое твое собачье дело, гаденыш. Ща я тебя!

– А костюмчик-то казенный! – захохотал Фимка, пританцовывая. – Нельзя, не положено! Зависнешь, жирный боров, по самое «мама не горюй»! – и продолжил хохотать. Палыч замер и на секунду задумался. Потом зловеще промычал:

– Тебя я не трону, алкаш. Ты не мой клиент! А вот эту стерву! Ну, ты глянь, и ее сюда приволок! Держись, шалава!

Больше Лея не помнила ничего. Только чувствовала руку Фимки, который тащил ее за собой в стремительном беге или полете. Она не понимала, что это было. И только ледяной ветер свистел в ушах. А сзади раздавался вой озверевшего Палыча. Он, как кабан, несся за ними, а топот его копыт, то есть, ног, выбивал барабанную дробь по замерзшей земле, звучным эхом отдаваясь на многие километры. – Как слон! Как мамонт! – мелькнуло в ее голове. Но звук становился все тише и тише, пока не замолк совсем. Вдруг мимо пролетел огромный осколок гранита, Фимка рукой накрыл ее голову, и они на мгновение замерли. Кошмар был позади.

– Ненавижу урода! – услышала она Фимку. – Сколько невинного люда положил!

– Лея высвободилась из его рук, обернулась и закричала:

– Что это было?!!

– Что именно девушка имеет ввиду? – весело отозвался тот, – было там или было здесь и сейчас?

– Там… то-есть, здесь, сейчас! Что было сейчас, и как мы здесь оказались?

– А ты не поняла?

Перед их глазами раскинулось в свете прожекторов здание Университета, огромная Москва предстала в ночной красе, а внизу мерно струилась вскрывшаяся река. Они стояли на смотровой площадке и глядели вдаль – Фимка с удовольствием, а Лея с недоумением. Она моментально забыла о кошмаре на кладбище, а в голове ее продолжал шуметь ветер. Пронзительный ветер!

– Нет! Не поняла! Я не поняла! – воскликнула она.

– Дорогая, можешь себя поздравить, ты только что летела.

Лея в смятении широко открыла глаза и в ужасе посмотрела на него, потом вниз, и от высоты у нее закружилась голова. Он подхватил ее за талию и держал, пока она не пришла в себя.

– Летела? – прошептала она, наконец, очнувшись.

– Да, летела… Сигаретку дай?… Что, нет? Не куришь? Ну и ладно, и правильно. И мне бросать пора, – и радостно заорал:

– Глупая!!! Ты летела! Только что! Сама! Как ведьма! А я…просто тебе немножко помогал.

– А Палыч? – вздрогнула она.

– Жирный боров – твой Палыч. Ползать ему по этой земле и грязь жевать еще не одно столетие. Ненавижу!

– Я тебе не верю, – прошептала она.

– Не верь, – как-то легко согласился он. – А как же девушка оказалась здесь? – проворчал примирительно он. – А это не важно, как девушка здесь оказалась. Оказалась и все. Забыли, – улыбнулся он, успокаивая ее и ёрничая. – Устала, дорогая. Устала, хорошая моя. Сейчас отдохнем. Деньги остались? – нахально спросил он.

– Не знаю, – ответила она, – посмотри в сумочке, – она едва держалась на ногах. Тем временем, он по-хозяйски открыл ее сумку, вытащил нужную купюру и уверенно махнул рукой. Такси, завидев господина в приличном костюме с молодой хорошенькой девицей под ручку, мгновенно сорвалось с места и через пару секунд замерло перед ними.

– Поехали!

– Куда?

– Вперед!

– Я хочу к людям, – в полуобморочном состоянии шептала она, – к людям, я хочу к живым людям.

Больше она не слышала ничего. Ее трясло, ее знобило, а Фимка, обнимая заботливой рукой, успокаивал:

– Еще немного и будем в маленьком Раю. Там люди, настоящие люди. Поспи немного, отдохни. Вот ведь, невинная душа…

И только фонарики мелькали за окошком, весенние лужи радостно брызгались во все стороны, зазевавшиеся прохожие отпрыгивали, чертыхаясь, а они все неслись, и не хотелось думать ни о чем.

– Я дальше не поеду! – воскликнул водитель, в ужасе посмотрев сквозь лобовое стекло.