Наталья Александрова - Проклятие Осириса Страница 31

«Интересно для чего? – подумал Старыгин. – Странный какой этот Вадим…»

Он протиснулся между стеллажами и увидел, что в углу помещения стоит деревянный саркофаг, сильно попорченный временем. Цветные рисунки на крышке были едва видны, сама крышка расцарапана как будто когтями огромного животного. Однако держалась она достаточно плотно, так что Дмитрий Алексеевич сумел приоткрыть ее с большим трудом. Он всунул в щель руку с картушем и разжал пальцы. Картуш свалился внутрь с глухим стуком, Старыгин понадеялся, что Вадим издалека ничего не услышал.

Простились они более чем холодно, Старыгин покинул запасник и по горячим следам снова отправился в кабинет хранительницы отдела Древнего Египта.

Опять-таки, Мария Антоновна встретила его не слишком любезно, он наверняка мешал ей работать, однако, несмотря на то что Дмитрий Алексеевич был мягким интеллигентным человеком, если нужно, он умел выцарапать все интересующие его сведения. И через некоторое время он узнал, как возникла знаменитая коллекция генерала Парникова…

…Ранней весной тысяча восемьсот девяносто шестого года представительный немолодой господин в шинели с бобровым воротником прогуливался неподалеку от Гостиного двора. Стояла последняя неделя перед Великим постом, и здесь, в самом центре Петербурга, раскинулись лотки и палатки масленого базара.

В эти весенние дни в центре города, как обычно, проходило широкое народное гулянье – люди стремились повеселиться перед долгим и строгим постом.

Крутил ручку расписной шарманки одноногий шарманщик с ярким попугаем на плече, предлагал прогуливающейся публике за несколько копеек предсказать судьбу, неподалеку от него раешник – хозяин деревянного ящика с устроенным внутри его подобием кукольного театра – зазывал прохожих на очередное представление, нараспев выкликая смешные немудреные стихи.

– Американские жители! – выкрикивал бойкий мещанин, протягивая прохожим стеклянную трубочку, из которой с визгом выскакивал бумажный чертик. – Я в Америке родился, на султана рассердился! Вот кому американского жителя!

– А вот шарики детские! – перебивал его другой, в драном армяке. – Купи, вашество! Купи своим деточкам! Вот синенький! Очень дешево! Цена – не цена, всего-то на пятачок пару! Твоим деткам шарик, а мне – пятак на шкалик!

– На что его деткам твои шарики? – вмешался еще один продавец. – Отстань ты от господина! Вот у меня игрушки так игрушки! – и он показал медведя с мужиком, которые по очереди били топором по деревянному пеньку.

– Ваше сковородие! – ухватил господина за локоть бородатый тип с густыми сросшимися бровями. – А вот купи безделки! Все за целковый отдам! Глянь, какая статуя!

Господин в шинели неожиданно заинтересовался. На лотке перед бородачом лежали маленькие глиняные и каменные вещицы, статуэтки, печатки, забавные фигурки, некоторые сильно поврежденные, но попадались среди них и вполне сохранившиеся. Одна фигурка особенно привлекла его внимание – с узкими вытянутыми к вискам глазами, с гладкой, намеченной несколькими линиями прической, со сложенными на груди руками…

– Неужели это ушебти? – пробормотал господин.

– Не, эту-то не ушибли! – отозвался бородач, старательно обтирая статуэтку рукавом. – Ты глянь, сковородие, какая смешная! И ручки сложены… Деткам поиграть! Я же, сковородие, много не прошу – всего целковый! Тебе же, сковородие, целковый – не деньги, ты ведь не иначе генерал!

Господин протянул бородачу деньги и осторожно собрал с лотка удивительные фигурки.

Звали этого господина Аристарх Иванович Парников, был он действительно генералом, точнее – генерал-лейтенантом, но в подчинении у него была не армия, даже не дивизия, а всего лишь приют для взрослых калек, как тогда называли богоугодное заведение для военных инвалидов.

Несколькими днями позже, уже Великим постом, Аристарх Иванович посетил знакомого коллекционера, и тот подтвердил, что статуэтка со сложенными руками – это действительно ушебти, или «отвечающий». Так древние египтяне называли погребальные фигурки, каменные, керамические или деревянные, которые клали в могилу со своими умершими родственниками. В Царстве Мертвых ушебти отвечали на вопросы, которые владыка загробного мира задавал прибывшему, а также работали вместо него на полях, для чего некоторым ушебти вкладывали в руки серп или мотыгу.

Среди купленных на вербном базаре вещей были еще две фаянсовые ушебти, правда, не такой хорошей сохранности, а также несколько интересных египетских печатей, несколько картушей – удлиненных пластинок с начертанными на них иероглифами, немало других редкостей.

С этой покупки и началась знаменитая египетская коллекция генерала Парникова.

Через десять лет эта коллекция была так велика и так знаменита, что ее упоминали в самых серьезных немецких и английских академических изданиях, а сам генерал Парников так хорошо разбирался в египетских редкостях, что с ним неоднократно советовался сам начальник Египетского отдела Императорского Эрмитажа академик Василий Васильевич Струве.

Прошло еще одиннадцать лет, в стране разразилась революция. Царских генералов новая власть не любила, независимо от того, чем они командовали – пехотными дивизиями или богоугодными заведениями, и Аристарха Ивановича Парникова расстреляли невзирая на его преклонный возраст.

Египетская же коллекция генерала попала в центральный музейный распределитель, откуда большую часть вещей отправили почему-то в Пермь. Значительная часть экспонатов до Перми благополучно добралась, составив основу городского музея, меньшая часть коллекции затерялась в пути и бесследно пропала, и совсем уже малая часть случайным образом избежала реквизиции и сохранилась у двоюродной сестры несчастного Аристарха Ивановича, Матильды Павловны Гревской. Возможно, проводившие реквизицию революционные матросы просто не подумали, что неказистые и невзрачные каменные и глиняные вещицы могут представлять собой какую-то ценность.

Матильда Павловна и ее близкие чудом сохранили уцелевшие остатки уникальной коллекции генерала Парникова в огне революции и Гражданской войны, сберегли их и в страшные тридцатые годы и в тяжелые дни блокады. И только в восьмидесятые годы двадцатого века внучатая племянница генерала, к тому времени одинокая старушка, решила передать египетские редкости главному музею страны – Государственному Эрмитажу.

У нее не осталось никого из родных (по крайней мере, так она тогда считала), и старушка опасалась, что после ее смерти бесценные сокровища, на собирание которых ее двоюродный дед потратил многие годы своей жизни, будут просто выброшены на помойку теми, кто займет освободившиеся комнаты в коммунальной квартире.