Виктор Гламаздин - Одна против зомби Страница 32

— Уходите! Вы м-мешаете р-работать!

— Не уйду, пока не сделаю хотя бы пару добрых дел и не просвещу Вас насчет работы на перспективу. Причем не только насчет бизнеса. В жизни ведь всякое бывает. Вот у меня был случай этой весной. Хотела выкинуть прохудившиеся кроссовки. А потом решила: пусть годик-другой полежат, может, и пригодятся. И как раз лето оказалось жарким и без дождей. А в моду вошла потрепанная обувь. И я с удовольствием носила свое старье, кайфуя от вентиляции в ногах и ловя восхищенные взгляды, гроздьями падающие на мои покоцанные штиблеты.

— Вы с-сумасшедшая?

— О, если бы! Тут намного более запущенный случай. Я хуже самого страшного маньяка. Я страховой агент. А они любого психа переплюнут. Месяц назад в одной шараге на меня средь бела дня один триппераст из конкурирующей фирмы с кулаками полез. А я ему горячим кофием ливанула прямо на… Хи-хи-хи! Такие вот у нас нравы, уважаемая. И за каждым подписанным договором стоят до краев наполненные бочки пота и ведра крови страховых агентов.

— К нам уже п-приходили с-страховые агенты. У меня р-распоряжение — б-больше н-никого не п-пускать.

— И пра-а-а-вильно!!!

Я одобрительно хлопнула по компьютерному моноблоку — хлопнула с такой силой, что он испуганно пискнул, моргнул и погас.

— Такую шваль вообще надо раздевать догола, вымазывать в саже ксероксного картриджа и целую версту гнать поджопниками по улице! — заявила я. — Мои британские коллеги доказали, что это все — жулье и прохиндеи. Запусти таких в офис — обкрадут его до последнего заржавевшего степлера, да еще накакают в лифте и изрисуют туалет похабными надписями.

То ли мымру потрясло изображенное мной непотребство конкурентов, то ли она задумалась над путями реанимации моноблока, но факт: она даже не нашла слов для комментария к той ахинее, что вылетала из моих уст.

— А вот у нас солидное учреждение, — перешла я к конструктиву. — Такое солидное, что даже глаза на лоб лезут. И если Ваше начальство узнает, откуда я притопала, то облобызает меня от радости прямо на пороге своего кабинета, а Вам выдадут бесплатную турпутевку в Египет. Там такие горячие парни, что мама не горюй! Все за 100 баксов они подарят Вам и вершину блаженства и глубину наслаждения.

— Не облобызает! Не в-выдадут! Не н-насуют!

Мымра предприняла попытку оживить комп: подергала за провода, ведущие к нему от мышки и клавы, проверила крепление штекеров в разъемах, а также жмякнула по теснящимся на нижней панели экрана пимпам его настройки.

Однако такие реанимационные потуги не оказали на здоровье моноблока абсолютно никакого положительного влияния.

Экран с упорством, достойным лучшего применения (впрочем, чего еще ожидать от бездушного механизма), показывал нам скорбную картину, которую, если использовать идею афериста Малевича о черном супрематическом квадрате, можно было бы назвать «Черный супрематический прямоугольник».

Кстати, раз уж пошел разговор о творчестве старины Казимира.

За долго до черных квадратов Малевича (пользуясь повышенным спросом на свою супрематистскую продукцию ушлый украинский хлопец накропал их немало) на выставке в Париже поэт Пол Било — весельчак и приколист — представил ржущей от хохота публике юмористическое полотно «Битва негров в туннеле».

Я вовсе не шучу, сестрицы! Наберите это название в любом поисковике и почитайте выпавшие из него материалы, если не верите.

Картина Било представляла собой абсолютно черный прямоугольник, в котором зрители при наличии желания и воображения могли разглядеть и расквашенные носы афро-африканцев, и их пудовые кулаки.

Журналисту Альфонсу Алле — тоже большому любителю маленьких приколов (большие приколы делали Робеспьер и Ленин) идея так понравилась, что он развил оную. И в 1893 году выставил на обозрение фанатов авангардной живописи свой черный прямоугольник — «Битву негров в пещере глубокой ночью».

Получив за такой прикол немалую долю славы Альфонс решил повторить успех, представив публике белый лист бумаги под названием «Первое причастие страдающих хлорозом девушек в снежную пору» и красный прямоугольник «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами».

Парижские любители абстракционизма писали кипятком от восторга, глядя на такой авангардизм.

Так что, Казимир Малевич в 1915 году просто скопировал французскую картину. И молодец! К тому времени все давно уже забыли про французов. Сейчас за их полотна не дадут и ломанного гроша. А распиаренная хрень Малевича стоит по двадцать лимонов зелени каждая, да еще фига с два кто вам ее продаст. Я бы ни за что не продала. За двадцать. Только за двадцать с половиной! И ни центом меньше!..

Но вернемся в кабинет к Мымре. Пока я тут повышала, сестрицы, уровень вашего образования в области живописи и афер в изобразительном искусстве, у Мымры совершенно истощилось терпение. И она начала психовать.

— Идиотка! — ругнулась на кого-то или на чего-то Мымра.

Наверное, на собственную бестолковость. На кого ей еще пенять, коли голова канцелярскими скрепками набита.

— Мы с вашенской корпорацией соседи, между прочим, — сказала я, чтобы отвлечь собеседницу от самобичевания. — Моя контора — в двух шагах от «ИNФЕRNО». И вовсе не потому, что все хотят ставить свои офисы поближе к Красной площади. А исключительно ради следования самому главному закону логистики — будь в центре, и клиенты потянутся за тобой.

— И что? — спросила Мымра, которой явно были по барабану и Красная площадь и секреты логистики.

Мымра решилась на перезагрузку компа и, тяжело вздохнув, жмякнула пимпу «reset».

— А то, драгоценнейшая моя, что еще пара месяцев — и грянет Новый год, — сообщила я Мымре (вдруг она не в курсе). — Мы могли бы его встретить все вместе — народ из моей конторы и вашенская братва. Шампанского под елкой попьем. Хороводом вокруг нее попляшем голыми. Потом снова долбанем винца. И вискаря. И коньячку. И конечно же, водки. А потом дружно поприкалываемся над выпавшими в осадок коллегами. В общем, проведем наше мероприятие так, как положено проводить корпоративы. Вы елку ставите в офисе? По глазам вижу — ставите. Наверно, она шикарно смотрится под гробом на потолке, а?

После перезагрузки вырубленный мной моноблок ожил.

Дабы полностью обезопасить его от происков всяких там страховых агентов, Мымра тут же вскочила с места, обошла стол, оторвала мои руки от корпуса монитора и оттащила меня на три метра от своего рабочего стола, прорычав:

— Не м-мешайте р-работать! — зарычала Мымра.