Виктор Гламаздин - Одна против зомби Страница 33

— А кто мешает-то?! — от всей души возмутилась я. — Работайте себе на здоровье, хоть до его полной потери! Никогда не мешаю тем, кто хочет трудиться, упиться или убиться. Вы сначала послушайте, чего говорю. Уверена, по окончанию моей короткой — всего на часик — речи Вы сами лично поведете меня в кабинет к главному начальнику. И скажите ему: «Поверьте, мой лорд, эта прелестная леди сможет защитить наш бизнес даже от метеоритного метеоризма». И поверьте мне, из офиса ОВО «ЛАДИК» никто не уйдет обиженным. У нас даже бывает так: входит к нам грязный и нищий старик, а выходит молодой красавец. Выходит и садится в свой новенький Cadillac Ciel, где его уже ждут самые прекрасные топ-модели Замоскворечья.

Мымра не захотела тратить на мои басни даже часа своего времени. Она накинулась на меня, как белый медведь на китайскую хохлатую собаку, и потащила меня из кабинета, жестоко подавляя мое отчаянное сопротивление.

Ну а я, цепляясь руками за все, за что только можно было зацепиться, пыталась вырваться из захвата мымры.

Жертвами нашей борьбы тут же стали оба коридорных стенда. Они были сбиты со стен и безжалостно растоптаны. И с пола на наши с Мымрой спортивные игрища осуждающе смотрели со своих фоток покойные и ныне здравствующие работники похоронного дела.

— Черт с ней, с елкой! — закричала я, будучи оттащенной уже к выходу из бюро пропусков. — Давайте чего-нибудь другое замутим. У нас до фига проектов. Лучшие специалисты… Самые высокотехнологические… Предлагаю…

Предложить я ничего не успела. Мымра так мощно наподдала мне коленом под зад, что я пулей вылетела из ее логова, приземлившись на живот и локти. Вслед за мной из бюро пропусков на бардовый ковролин холла вылетела моя папка, а за ней — буклеты и полисы.

«Нет, ну я так не играю, — разобиделась я вдрызг и навечно. — Тоже мне отдел кадров — хедхантеры вшивые!»

Мне было обидно до слез. Ведь меня даже не удосужились профессионально задурить: ну там нарушить «границу психологического пространства», нагло цапнуть «личную жизнь» или «манипулировать знаниями» о моей профессиональной деятельности.

Никто даже не стал мне льстить или, наоборот, путем длительных разговоров на философские темы тыкать носом в мою никчемность по жизни, торопя покинуть офис, чтобы навсегда забыть сюда дорогу.

Да тут явно работали не профессионалы. Однако результат был налицо. И это смущало мою трепетную душу во всех направлениях ее фибров, колеблемых коридорными сквозняками.

Советую, сестрицы: если вместо положенных всяких там хитрых тонкостей и тонких хитростей вас просто отпинают в задницу, насторожитесь. Это неспроста!

Часть II. Зомби где-то рядом!

Глава 1. А вдруг тут кругом — одни зомби?!

— У-у, гадина! Мутантша недоделанная! — обругала я Мымру, потирая пострадавшую от коварного удара ягодицу и ушибленные при падении нижние ребра.

Вот скажите мне, сестрицы, откуда в этой кабанихе столько грубости!? Нет, чтоб вежливо сказать: «Покиньте, пожалуйста, госпожа Лодзеева, сей кабинет, иначе я буду вынуждена удалить Вас пендалями». А то сразу — бумс! — и я лечу на пол.

Вот, как пить дать, это самая грубая и невоспитанная особа в Москве. Небось, приперлась в столицу из какой-нибудь Тмутаракани, где мужикам и кобыла невеста.

О, мои г-а-а-ды! Какое дикое быдланство! За такое мои предки, а наверняка они были высокопоставленными аристократами, (возможно, даже Рюриковичами или какими-нибудь там Романовами), жестоко пороли таких неотесанных невеж на конюшне.

И поделом. Не груби и не хами. Делай, что барин приказал. Не ленись, не воруй и не пей водку, когда тебе поручили ответственное дело починки хозяйского сарая. Вся нынешняя беда России, что нет в ней настоящих дворян — честный, неподкупных, ночами не спящих в заботе о благе страны и повышения народного благосостояния.

Думаю, оттого-то и произошел ленинский переворот в 1917-м, оттого-то и спокойненько пришли к власти кровопийцы, что не осталось в стране настоящего высшего сословия. Его на фронте немцы побили. А тылу остались лишь крысы вроде Феликса Юсупова и ему подобных дегенератов. И кто они против закаленный в ссылках и эмигрантских дискуссиях большевиков? Тля против танка…

Итак, ситуация прояснилась: в «ИNФЕRNО» явно работают одни маньяки и варвары. Им калечить людей так же просто, как чинушам красть денежку из народного кармана.

— Не люди, а отстой какой-то! — громко пожаловалась я неизвестно кому, наконец-то поняв, что в какой глубокой заднице очутилась по милости подлейшего Пал-Никодимыча, покусай его бегемот.

Какой-нибудь французский критический реалист и романтик навоза и сеновала вроде Эмиля Золя, чтобы выразить всю гнусность и мерзопакостность ситуации, накатал бы по такому поводу с десяток толстенных томов, насыщенных безысходностью, мычаньем недоенных коров, криками умирающих от неразделенной любви петухов, запахами коровьих лепешек и прокисшей капусты, ну и, конечно же, безутешной тоской жителей сельской глубинки.

Но мне для описания ситуации хватило всего лишь одного слова:

— Глушняк!

Мне тут же вспомнились веселые лица со стенда «Смерть вырвала их из наших рядов». Я даже по-хорошему позавидовала им. Они ушли из жизни в уважении и почете.

Классно, наверное, придти молодым в заведение, пропахать там до самой смерти, передав перед ней молодым новичкам секреты профессии, и отправится от подъезда родной конторы на катафалке на кладбище, где знающие тебя, как облупленную, коллеги, произнесут на могиле, давясь слезами, правильные речи о твоем великом вкладе в успех ихней почтенной организации.

Меня же не сегодня, так завтра выкинут из ОВО «ЛАДИК». И я стану днем мотаться сквозь осенние дожди и снега по разным фирмам, направляемая хмырями из службы занятости. А длинными унылыми вечерами буду шариться в интернете, паря солидные компании своими неказистыми резюме.

Казалось бы, мне теперь остается только поскулить насчет грубости Мымры, не оправданной ни одной гаагской конвенцией о защите прав некомбатантов, да отправится домой и впасть в многолетнюю депрессию.

Но депрессия ко мне и близко подходить боялась. Более того, вместо того, чтобы выть от тоски, мне хотелось лаять и кусаться. В каждом желудочке моего сердца, словно раскаленная лава в жерле проснувшегося через миллионы лет вулкана, билась о предсердечный клапан пламенная пассионарность.

Я достала из папки маркер. Написала под табличкой «Бюро пропусков» предостережение: «Осторожно, злая тетка!» И пошла по холлу к вестибюлю. Тихонько так себе пошагала, понурившись и проклиная Пал-Никодимыча вместе с вахтером и мымрой до третьего поколения, но ничего не трогая и даже не харкая от отчаянья на паркет, ибо настоящий самурай и при поражении не должен терять благородства.