Наталия Земская - Анти-Авелин Страница 33

Петрович принял решение идти сначала к стене – для осмотра, а потом разбираться со всем остальным. Тихо, почти не дыша, он продолжил путь к залу, из входного проема которого лился тусклый красный свет. Чертовщина какая-то…

Прижимаясь всем телом к стене, он аккуратно заглянул внутрь. В тусклом свете крохотного красного ночника, стоявшего на полу, в глубине помещения, он никого не заметил. Зато на стене, к которой он так стремился, переливались маленькие разноцветные огоньки. Не было никаких сомнений, что это – подсветка электронного замка сейфа, встроенного в стену, и сердце бешено заколотилось. Кто-то ввел код и, пока электроника совершает хитроумные операции, оставил это место по своим делам. Надо было действовать.

Сжав в одном кармане табельный пистолет, а в другом ручной фонарик, Петрович еще раз пристально оглядел огромный зал и пошел к стене. Обогнув красный ночник в виде пластмассовой божьей коровки, так нелепо смотревшейся среди убранства из золота и мрамора, он остановился около стены. Две гранитные плиты были раздвинуты влево и вправо, а в углублении между ними мигали кнопки электронного замка сейфа. Раздался глухой щелчок, и все погасло. Петрович потянул за ручку сейфа, и тяжелая дверца нехотя подалась в сторону.

Сейф осветился изнутри, и взору представился ларец, плетенный из ажурных серебряных нитей и украшенный круглыми разноцветными камнями.

Петрович только протянул к нему руку, как услышал шорох за своей спиной. Резко обернувшись, он нос к носу столкнулся с женским лицом. Испуганные глаза смотрели на него, как будто заранее прося прощения. В следующее мгновение он почувствовал боль от удара по голове, и сотни светящихся божьих коровок сначала резко вспыхнули в глазах, и сразу же одновременно погасли.

Ему показалось, что он падает в черную бездну.

Когда Жан Поль Батиста был студентом первого курса теологического факультета Парижского университета, открывающиеся ему знания были столь гармоничны, и так просто объясняли все мироздание, центром которого был Всевышний, что труды отцов церкви казались ему конечной истиной. И стоит только донести до как можно большого количества людей простые церковные догмы – и мир изменится, он станет лучше на его глазах.

Библия, которая не содержит в себе никакой систематической философии, с лихвой восполнялась ее мудрыми толкователями; Никейский собор 325 года, установивший официальную догматику христианства, облегчил задачу теологов на целое тысячелетие вперед:

– Григорий Нисский развил представление о Боге как о сверхприродном и непознаваевом существе, а также о нематериальной и бессмертной душе. Он отвергнул идею Платона о предсуществовании душ, за которую в свое время был осужден и поплатился жизнью Ориген;

– Августин Блаженный определил путь праведников через признание Бога – высшей ценностью, а любовь к нему и презрение к себе – целью всей жизни верующего;

– Ангельский Доктор – Фома Аквинский – спустя столетия приводит пять косвенных способов доказательства Бога и обосновывает абсолютное превосходство веры над знанием. Он подводит основание под христианский догмат воскресения из мертвых, утверждая, что нематериальная душа создается Богом для конкретного тела и является неповторимой индивидуальностью, которую она сохраняет, будучи бессмертной до Страшного суда. Он уточняет, что праведный путь добра указывает человеку Всевышний Благодетель, тогда как за выбор грешного пути он несет ответственность сам.

И в один прекрасный день, точнее – вечер, в этот мир божественной гармонии, так легко и просто уложенный в сознании талантливого студента, ворвались, преображая все на своем пути, идеи гуманизма кардинала римско-католической церкви Николая Кузанского. Его исходные положения космологии о том, что Земля не является центром Вселенной, а имеет такую же природу, как и другие планеты, и находится в постоянном движении, ошеломили Жан Поля. Кузанец ограничил всемогущество Бога и представил природный мир как живой организм, одушевленный мировой душой. Он назвал человека очеловечившимся Богом, то есть творцом, который обладает полной свободой воли, указав, что человеческая сущность есть вписанный в круг многоугольник, где круг – божественная природа. Он признал за человеком право познавать этот мир, преодолевая догмы своего рассудка и божественного откровения.

Жан Поль хорошо запомнил ту ночь, когда он прочитал «Трактат об ученом незнании» Кузанского, и то смятение, которое охватило его душу. Он запомнил навсегда, как его волнение умножалось с каждой минутой, и окружавшие стены стали тягостно малы, они буквально выдавили его в промозглое серое утро парижских улиц. Он шагал по мостовым, сам не зная – куда, с ощущением рождения чего-то нового внутри себя. Он заглядывал в лица ранним прохожим с одним лишь вопросом: осознают ли эти люди, в каком мире они живут? А те лишь шарахались от него на противоположную сторону мостовой, не понимая значения пристального взгляда всклокоченного юноши, встретившегося на их пути. Только под лучами высоко вставшего солнца он опомнился и почувствовал усталость от ночных волнений.

Проснувшись в своем убогом студенческом жилище, он испытал невероятное счастье от произошедшего этой ночью преображения и почувствовал непреодолимую силу желания умножать свои познания. Теперь он хотел испытывать это волнение многократно, и труды мыслителей эпохи возрождения заполнили все его свободное от учебы время. Он со многим не соглашался, а что-то, вроде мировоззрения Никколо Макиавелли, отвергал полностью за неприкрытый цинизм и воспевание выгоды и силы.

После окончания Парижского университета жажда познаний не была утолена, напротив, она многократно увеличилась. Те ответы, которые он мог еще вчера дать на поставленные вопросы утвердительно, сегодня вызывали сомнение именно потому, что его знания стали еще глубже и обширнее.

Поиски истины привели его в Рим, где он вступил в Орден Святого Доминика, и ему открылись двери библиотеки Ватикана. Бессмертные труды Аристотеля и Платона в первозданном виде и свободные от церковной схоластики; запрещенные работы Джордано Бруно – все они открывали Жан Полю новые грани человеческого существа и вселенной.

Но изо дня в день, отрываясь от книг и обращаясь к повседневной жизни, Жан Поль обнаруживал несовершенство человеческой природы, в отличие от божественного мира. И в тот момент, когда он был готов усомниться во взглядах гуманистов, ему в руки попали труды соотечественника и современника Рене Декарта, в которых мыслитель объяснял причину несовершенства человека – несовершенством общества, в котором он живет. Уверенность Декарта в том, что человечество со временем обретет новые идеальные формы, снова поманила светом познания, и вернула желание идти вперед и искать ответы на новые вопросы.