Фредерик Форсайт - Ветеран Страница 36

Удачи! Чарли».

Слейд сунул письмо в карман и вышел в вестибюль, где сидевшие за столиком девушки выписывали карточки потенциальным покупателям. Если покупатель не был хорошо известным в «Доме» лицом и частым участником аукционов, ему полагалось заполнить специальный бланк, а затем девушки выдавали ему пластиковую карточку участника с номером.

Тем самым как бы подтверждалось намерение активно участвовать в торгах, к тому же, что куда важней, это помогало окончательно определить сделавшего большую ставку покупателя — по номеру. В бланках указывались имя, адрес и банк.

Было еще рано, четверть десятого. И к этому времени девушки успели заполнить всего лишь десять бланков. Ни в одном их них Мартин Гетти не значился. Но Слейд прекрасно понимал, что мультимиллионер вряд ли будет выступать под собственным именем. Перемолвившись с хорошенькими девушками парой слов, он вернулся назад, в зал.

Без четверти десять к столику приблизился небольшого роста скромно одетый мужчина.

— Желаете принять участие в торгах, сэр? — осведомилась одна из них.

— Само собой, молодая леди.

Типично южный, ленивый и гнусавый акцент.

— Ваше имя, сэр?

— Мартин Гетти.

— Адрес?

— Здесь или дома?

— Постоянный адрес, будьте так добры.

— Бичем Стад, Луисвилль, штат Кентукки.

И вот американец взял свою карточку и пошел в зал. В этот момент Перегрин Слейд уже собирался подняться на трибуну. И только ступил на первую ступеньку, как кто-то робко потянул его за рукав пиджака. Он глянул вниз. Глаза девушки радостно сияли.

— Мартин Гетти. Коротышка, волосы седые, козлиная бородка, потрепанный пиджак, — она огляделась по сторонам. — Занял место в третьем ряду с конца, возле центрального прохода, сэр.

Слейд расцвел в улыбке и продолжил подъем на свой Олимп. Аукцион начался. Лот под номером 18, полотно Класа Молинера, ушел за весьма кругленькую сумму, и сидевший внизу клерк прилежно строчил что-то в журнал. Рабочие вносили все новые шедевры, большие и маленькие, устанавливали на подставки рядом и чуть ниже трибуны. Торги шли своим чередом. Американец в них пока не участвовал.

Два Томаса Хермана ушли с молотка, за ними настал черед Корнелиса де Хема, вокруг которого развернулась нешуточная борьба, в результате чего он ушел по цене, вдвое превышающей стартовую, а американец по-прежнему не называл ставок. Слейд знал в лицо по меньшей мере две трети присутствующих и разглядел в зале молодого дилера из Амстердама по имени Ян де Хофт. Но для чего сюда явился этот американский богатей? Ну и пиджачок на нем, вот уж действительно замаскировался. Неужели вообразил, что может обвести вокруг пальца такую стреляную птицу, как он, великий и неподражаемый Перегрин Слейд?… Лотом под номером 102 шел натюрморт Адриана Корте. Появился он на сцене ровно в четверть двенадцатого.

Борьба разгорелась между семью участниками. Пятеро отступили после того, как с трибуны прозвучала сумма в сто тысяч фунтов. Тут поднял руку голландец. Слейд прекрасно знал, кого представляет этот дилер. Состояние в триста миллионов, сколоченное на производстве пенистого пива «Ларджер». На ста десяти тысячах фунтов возник новый участник, но тут же сломался на ста двадцати. Оставшийся, лондонский агент, сражался теперь с невозмутимым голландцем. Но де Хофт его поборол. Чековая книжка у него была толще.

— Итак, сто пятьдесят тысяч фунтов! Кто больше? Сто пятьдесят?…

Американец поднял голову и карточку. Слейд не сводил с него глаз.

Стало быть, хочет Корте для своей коллекции в Кентукки. О, радость! О, неиссякаемая жажда наживы! Он обернулся к голландцу:

— Вам вызов, сэр. Сто шестьдесят тысяч фунтов, от джентльмена вон в том ряду, возле прохода.

Де Хофт и бровью не повел. Язык его жестов и телодвижений был очень выразителен. Покосился на мужчину, сидящего у прохода, и кивнул. Слейд прямо похолодел от восторга, но вида не показывал. «Маленький мой простак, — думал он про себя. — Ты и понятия не имеешь, с кем связался».

— Сто семьдесят тысяч, сэр. И если вы желаете…

Американец взмахнул карточкой и кивнул. Цены продолжали ползти вверх. Де Хофт утратил обычно присущую ему невозмутимость. Нахмурился и весь напрягся. Он помнил слова патрона: «Постарайся приобрести», но ведь всему есть пределы. Когда цена взлетела до полумиллиона, он выдернул из кармана мобильник, набрал двенадцать цифр и что-то тихо заговорил в трубку по-голландски. Слейд терпеливо ждал. Ему ни к чему вмешиваться в чужие горести. Де Хофт кивнул.

Когда прозвучала сумма в восемьсот тысяч фунтов, в зале воцарилась тишина, как в церкви. Слейд намекнул, что неплохо бы прибавить еще двадцать тысяч. Де Хофт, и без того не слишком румяный, побелел как полотно. Время от времени что-то говорил в мобильник и продолжал торговаться. На миллионе фунтов в нем возобладал присущий голландцам здравый смысл. Американец поднял голову и еле заметно кивнул. Голландец отрицательно помотал головой.

— Продано! За один миллион фунтов, джентльмену с карточкой под номером двадцать восемь! — провозгласил Слейд.

По залу прошелестел дружный вздох облегчения. Де Хофт выключил мобильник, окинул злобным взглядом американца и вышел.

— Лот 103, — с делано невозмутимым видом объявил Слейд. — Пейзаж кисти Антонио Паламедеса.

Американец, к которому были прикованы взгляды всех присутствующих, поднялся из кресла и вышел. Его сопровождала бойкая молоденькая красотка.

— Поздравляю, сэр! Вы ее получили! — восклицала она.

— Да, славное выдалось утречко, — прогнусавил кентуккиец. — Не подскажете, где тут мужчине можно руки помыть?

— В смысле туалет? Прямо по коридору, вторая дверь справа.

Она видела, как он скрылся за дверью туалета вместе с объемистой дорожной сумкой, с которой не расставался все утро. Девица осталась ждать в коридоре. Когда он выйдет, она проводит его в специальный отдел для улаживания всех утомительных формальностей.

Оказавшись в туалете, Трампингтон Гор достал из сумки портфель телячьей кожи и черные оксфордские полуботинки на шнурках и высоких каблуках. Через пять минут от козлиной бородки и седого парика не осталось и следа. То же самое случилось и с коричневыми слаксами, и поношенным пиджаком. Все эти предметы отправились в дорожную сумку, а саму сумку он выбросил через окно во двор, где внизу поджидал Бенни. Тот подхватил ее и ушел.

Две минуты спустя из туалета вышел типично английский лощеный джентльмен с гладко прилизанными черными волосами и в очках в золотой оправе. Он был дюйма на два выше американца и одет в прекрасного покроя костюм в тонкую полоску, правда, взятый напрокат. Развернулся на каблуках и прошел совсем рядом с хорошенькой девицей.