Фредерик Форсайт - Ветеран Страница 37

— Чертовски интересный был сегодня аукцион! — Трампи просто не вынес искушения. — Видели, как этот американский парень урвал свое?

Он кивком указал на дверь туалета и удалился неспешной походкой. Девушка продолжала ждать.

Прошла неделя, прежде чем разразился грандиозный скандал. Но когда он разразился, все только об этом и говорили.

Многочисленные запросы и проверки выявили, что, хотя династия Гетти и насчитывала немало членов, среди них не было ни одного Мартина. Мало того, ни один из Гетти никогда не жил в Кентукки и не разводил жеребцов. «Дом Дарси» и Перегрин Слейд стали постоянным объектом самых злых насмешек.

Впавший в отчаяние вице-президент пытался уговорить Яна де Хофта, представителя солидной фирмы «Ван Ден Босх», сойтись на миллионе. Тот и слышать не желал.

— Я мог получить натюрморт за сто пятьдесят тысяч, если б не эта ваша подставка, — сказал он ему по телефону. — Так что предлагаю остановиться на этой цене.

— Я свяжусь с владельцем, — обещал ему Слейд.

Владельцами оказались наследники недавно почившего в бозе немецкого аристократа, который, как выяснилось, был офицером танкового корпуса СС, действовавшего на территории Голландии во время войны. Несчастливое совпадение — это бросало тень на репутацию «Дома Дарси». Ибо сразу же возникал вопрос, каким образом во владении этого немца оказалась целая коллекция голландской живописи? Но старик еще при жизни клялся и божился, что начал собирать голландских мастеров задолго до войны, причем на каждую работу у него сохранились бумаги. Мир искусств вечно полон разных тайн и загадок.

Интересы наследников представляла адвокатская фирма из Штутгарта, с ней и пришлось иметь дело Перегрину Слейду. Любой разъяренный немецкий законник — зрелище не для слабонервных, а уж Бернд Шлиманн, глава фирмы, будучи шести футов и пяти дюймов росту, являл собой поистине устрашающую фигуру, даже когда пребывал в умиротворенном состоянии духа. В деталях узнав о том, что произошло с собственностью его клиента в Лондоне и о стартовой цене в сто пятьдесят тысяч фунтов, он впал в неописуемую ярость.

— Nein! — громовым голосом вопил он в телефонную трубку. — Nein! Völlig ausgeschlossen! Мы ее отзываем!

И Перегрин Слейд выглядел полным дураком. Особую злость почему-то вызывала у него эта история с туалетом. Через полчаса девушка заподозрила неладное и попросила коллегу мужчину зайти туда. В туалете не оказалось ни души. Девушка подробно описала выходившего оттуда мужчину. Но он ничуть не походил на самозванца Гетти.

Слейд взялся за Чарли Доусона. Тот был удивлен и раздосадован сверх всякой меры. Никакого письма он не посылал, о Мартине Гетти сроду не слыхивал. Тогда ему показали его же письмо, полученное по электронной почте. Согласно всем признакам, оно было отправлено из его процессора, однако установщик всей базовой системы «Дарси» признавал, что любой мало-мальски грамотный хакер мог ее взломать. Только тут до Слейда по-настоящему дошло, что его крупно подставили. Но кто и почему?…

Едва он успел отдать распоряжение инженеру-компьютерщику превратить систему «Дарси» в подобие Форт-Нокс[12], как его вызвали в офис герцога Гейтсхеда.

Его светлость, может, и не так шумно выражал свое негодование, как герр Шлиманн, но гнев его был столь же неукротим. Он стоял спиной к двери, когда Слейд, услышав команду «Войдите», повиновался. Председатель стоял у окна и смотрел на крышу «Харродз»[13], что находился в пятистах метрах от их здания.

— Ничего хорошего, мой дорогой Перри, — не оборачиваясь, произнес он. — Ровным счетом ничего. Есть в этой жизни несколько вещей, которые противны природе человека. И одна из них — это когда над тобой смеются.

Он отвернулся от окна, направился к столу красного дерева в георгианском стиле и, опершись о него, поднял на Слейда сердитые голубые глаза.

— Человек идет к себе в клуб, и там над ним смеются. Смеются, причем в открытую, дорогой мой старина, вот так.

Столь ласковое обращение показалось подозрительным.

— Ну а ты, конечно, делаешь вид, что ничего не знаешь и не понимаешь, — заметил Слейд.

— А что мне еще остается?

— Это был самый настоящий саботаж. — И Слейд протянул председателю несколько листков бумаги.

Герцог даже немного отпрянул, но потом взял себя в руки, выудил из нагрудного кармана очки и стал читать.

Первым документом было поддельное письмо от Чарли Доусона. Вторым — письменное показание под присягой, что он никогда не посылал этого письма. Третий являл собой показания крупнейшего специалиста в области компьютерной техники, общий смысл которых сводился к тому, что лишь гений в области компьютерных технологий мог создать это письмо и запустить его в личную электронную почту Слейда.

Имелись также показания двух девушек, работавших в тот день на аукционе. Одна в деталях описывала зарегистрировавшегося у нее американца, вторая рассказала историю его исчезновения.

— Есть соображения на тему того, кем мог быть этот мошенник? — спросил герцог.

— Пока нет. Но я твердо вознамерился выяснить.

— О, прошу тебя, займись этим, Перри. И безотлагательно. А когда найдешь его, постарайся упечь за решетку. А если не получится упечь, чтоб и на милю к нам не приближался. В любом случае надо оградить наш «Дом» от посягательств такого рода. Я же тем временем попытаюсь успокоить совет директоров. В очередной раз.

Слейд уже собрался было удалиться, но тут герцог задумчиво добавил:

— После той истории с Сассетой, а теперь еще и этой нам необходимо предпринять нечто экстраординарное, чтобы спасти нашу репутацию. Держи глаза и уши открытыми, выискивай такую возможность. В противном случае совет директоров может счесть твою персону… нежелательной в таком сложном бизнесе. Вот, собственно, и все, мой дорогой Перри.

Слейд вышел из кабинета, чувствуя, как дергается веко правого глаза. Этот нервный тик случался у него всякий раз, когда он испытывал стресс или сильное волнение.

Июнь

Нельзя сказать, чтоб у Слейда не было совсем уж никаких соображений по поводу случившегося. Некто нанес большой ущерб «Дому Дарси». Следует искать мотив. Того, кому это выгодно. Но выгоды никакой, если не считать того, что натюрморт Корте уйдет теперь к другим аукционистам. Возможно, это дело рук их конкурентов?

Если не выгода, то месть. Кто мог держать на него такую злобу, кто мог знать, что на аукционе будет присутствовать представитель «Ван Ден Босх», готовый сражаться за Корте с помощью толстой чековой книжки?