Александр Дюма - Предводитель волков. Вампир (сборник) Страница 36

Тибо на цыпочках вышел из своей спальни, осторожно прикрыл дверь, подошел к комнате госпожи бальи и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. Тогда он перевел дух, нашарил ключ в замке и повернул его один раз.

Дверь открылась.

В комнате было абсолютно темно.

Но Тибо, общаясь с волками, перенял кое-какие их способности, и среди прочих – умение видеть в темноте.

Он быстро окинул взглядом комнату, справа заметил камин, напротив камина – канапе с большим зеркалом, за ним, рядом с камином, – кровать, сверху донизу задрапированную камчатым шелком, перед ней, рядом с канапе, – туалетный столик, весь в кружевах, и наконец два больших занавешенных окна.

Он спрятался за занавесями одного и инстинктивно выбрал для этого окно, наиболее удаленное от спальни супруга.

Через четверть часа, в течение которого сердце Тибо билось так же сильно – вот уж дурное предзнаменование! – как колесо мельницы в Койолле, госпожа бальи вошла в спальню.

Первоначальный план Тибо заключался в том, чтобы, как только госпожа Сюзанна войдет в комнату и закроет за собой дверь, выйти из убежища, броситься к ее ногам и признаться в любви.

Но потом он подумал, что госпожа Маглуар от удивления и неожиданности может вскрикнуть и этим выдать его и что лучше будет дождаться, пока мэтр Маглуар крепко уснет, и только тогда обнаружить свое присутствие.

Возможно, он медлил из-за чувства, которое даже самого решительного человека заставляет отдалить высший миг, когда от него зависит счастье или несчастье, как происходило сейчас с нашим башмачником.

Ибо Тибо так убеждал себя, что безумно влюблен в госпожу Маглуар, что в конце концов сам в это поверил и, невзирая на покровительство черного волка, несколько тушевался, как это всегда происходит с влюбленными.

Вот почему он притаился за занавесями.

Тем временем госпожа бальи уселась перед туалетным столиком в стиле помпадур и принялась прихорашиваться, словно собиралась на праздник или на торжественное шествие.

Она перемеряла десять вуалей, прежде чем выбрала одну.

Она расправила складки на платье.

Она надела на шею ожерелье из трех рядов жемчуга.

Затем нанизала на руки все браслеты, которые у нее были.

Наконец она старательно привела в порядок прическу.

Тибо терялся в догадках, к чему все это, когда вдруг сухой дребезжащий звук, будто по стеклу ударили чем-то твердым, заставил его вздрогнуть.

При этом звуке госпожа Сюзанна тоже вздрогнула.

Затем она выключила свет, и башмачник услышал, как она на цыпочках приблизилась к окну и открыла его со всей осторожностью, какую только можно представить.

За окном кто-то прошептал несколько слов, которые Тибо не смог расслышать.

Приоткрыв занавеси, он различил в темноте силуэт какого-то великана, который, похоже, влезал в окно.

Ему вспомнилось приключение с неизвестным, плащ которого он не хотел выпускать из рук и от которого потом так удачно избавился, запустив ему в лоб камнем.

Он сориентировался, и ему показалось, что великан, когда встал ему ногами на плечи, спускался именно из этого окна.

Впрочем, подозрение было логичным.

Коль некий мужчина влезал в это окно, то он вполне мог и вылезать из него.

И если какой-то мужчина вылезал из него… не станем предполагать у госпожи Маглуар обширных знакомств и разнообразных вкусов… если какой-то мужчина вылезал из него, то, повторимся, вполне вероятно, что именно этот мужчина сейчас в него влезал.

Короче говоря, кем бы ни был этот ночной посетитель, госпожа Сюзанна протянула ему руку и он так тяжело спрыгнул в комнату, что задрожал пол и покачнулась мебель.

Было очевидно, что видение вовсе не дух, а некое тело, и что это тело относится к категории грузных.

– О! Будьте осторожнее, монсеньор! – послышался голос Сюзанны. – Как бы крепко ни спал мой муж, но если вы будете так шуметь, то разбудите его.

– Клянусь рогами дьявола! – ответил неизвестный, голос которого Тибо узнал: именно с ним он пререкался той ночью. – Я не птичка! Правда, пока я стоял у вас под окном, с измученным ожиданием сердцем дожидаясь назначенного часа, казалось, что у меня вырастают крылья, чтобы перенести меня в эту желанную спаленку.

– О! – жеманничала госпожа Маглуар. – Мне тоже было очень грустно, что вы, монсеньор, мерзнете на зимнем ветру… Но гость, который был у нас сегодня вечером, ушел всего каких-то полчаса назад.

– И что же вы делали эти полчаса, моя прелестница?

– Нужно было помочь господину Маглуару лечь и убедиться, что он не придет сюда и не помешает нам.

– Вы как всегда правы, Сюзанна моего сердца!

– Монсеньор слишком добр, – ответила супруга бальи.

Пожалуй, следовало сказать «хотела ответить», потому что последние слова были заглушены, словно что-то постороннее закрыло губы дамы и помешало ей продолжить. И Тибо услышал звук, который, как ему показалось, весьма напоминал звук поцелуя. Несчастный понял всю глубину разочарования, которое его постигло.

Размышления его были прерваны новоприбывшим, который дважды или трижды кашлянул.

– Не закрыть ли нам окно, душечка? – спросил голос, чей кашель был только прелюдией.

– О монсеньор, извините меня! – сказала госпожа Маглуар. – Это уже давно нужно было сделать.

И, подойдя к окну, она плотно закрыла его и задернула занавеси.

В это время незнакомец, чувствуя себя как дома, поставил поближе к огню глубокое кресло, устроился в нем и с наслаждением принялся греть ноги.

Госпожа Сюзанна, конечно, понимала, что для озябшего человека самое главное – согреться, поэтому не стала искать со своим галантным аристократом ссоры вроде той, что произошла у Клеантиды с Созием. Она только приблизилась к креслу и грациозно облокотилась на него. Тибо, который четко видел их в свете камина со спины, рассвирепел.

Сначала незнакомец был озабочен только тем, чтобы согреться. Наконец тепло сыграло свою роль, и через некоторое время он поинтересовался:

– А кто был этот незнакомец, ваш гость?

– Ах, монсеньор, мне кажется, что вы его знаете.

– Как? – переспросил счастливый любовник. – Опять тот бродяга?

– Он самый, монсеньор.

– А-а! Попадись он только мне под руку…

– Монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна нежным, певучим голосом, – не нужно думать о том, как отомстить врагам. Напротив, святая католическая церковь учит нас прощать.

– Есть еще одна религия, которая учит этому же, моя красавица, и вы ее могущественная богиня, а я лишь жалкий неофит… Да, я признаю, что был не прав, желая зла этому грубияну, ведь в конечном итоге именно из-за того, что он так грубо со мной обошелся, у меня появилась возможность оказаться здесь, чего я так долго ждал. Оттого, что он нанес мне благословенный удар камнем, я потерял сознание; оттого, что вы увидели меня без чувств, вы позвали мужа; оттого, что ваш муж обнаружил меня без сознания под окнами и подумал, что я стал жертвой разбойников, меня перенесли в дом; наконец оттого, что вы были взволнованы и почувствовали ко мне жалость из-за всего, что я перенес, вы позволили мне прийти сюда. Вот и получается, что этот прохвост, этот трус, этот грубиян – источник всего доброго для меня, потому что все доброе для меня – в вашей любви. Это, впрочем, не помеха для того, чтобы устроить ему пренеприятнейшую четверть часа, и окажись он когда-либо поблизости, мой хлыст достанет его непременно.