Гордон Далквист - Черная книга смерти Страница 36

— Как мило, — сказал доктор.

Элоиза с улыбкой сунула камень в карман платья.

— Спасибо, что ухаживали за мисс Темпл, пока я спал.

— Благодарите Лину — вы же видите, что я здесь: ушла задолго до того, как вы проснулись. Но вы и спали-то всего ничего. Наверное, еще не успели прийти в себя.

— Военные врачи сделаны из стали, уверяю вас, иначе никак.

Женщина снова улыбнулась и, повернувшись, пошла дальше. Доктор зашагал рядом с ней. Они шли теперь поближе к скалам, где ветер дул не так сильно и они могли не переходить на крик.

— Она умрет? — спросила Элоиза.

— Не знаю.

— Вы сказали Чаню?

Свенсон кивнул.

— И что он говорит?

— Ничего.

— Какая нелепица, — пробормотала Элоиза. Ее пробрала дрожь.

— Вы совсем замерзли.

Она неопределенно махнула в сторону волн.

— Я гуляла… — Помолчав, она набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить. — Когда мы говорили на лестнице в Тарр-Маноре, когда вы спасли меня… так давно, целую жизнь назад… так вот, выжить нам удалось, но поговорить — нет…

Свенсон улыбнулся, хоть и старался сдерживать свои чувства.

— У нас почти не было времени…

— Но мы должны поговорить, — настаивала Элоиза. — Я сказала вам, что приехала в Тарр-Манор по совету Франсиса Ксонка, брата моей хозяйки, миссис Траппинг…

— Чтобы найти полковника Траппинга. Но вы не знали, что Ксонк участвовал в заговоре и в то самое утро сбросил тело полковника в реку…

— Подождите. Я несколько часов готовилась к нашему разговору…

— Но, Элоиза…

— В Тарр-Манор прибыл поезд с людьми, которые собирались поведать заговорщикам о тайнах своих хозяев… и я была среди них. Мне сказали, они могут знать, где полковник…

— Если вы путешествовали с согласия миссис Траппинг, вам не в чем себя упрекнуть…

— Дело в том, что они собрали эти тайны… мои тайны… в стеклянную книгу…

— И это чуть не убило вас, — закончил Свенсон. — Вы крайне чувствительны к синему стеклу…

— Подождите… Выслушайте меня.

Голос Элоизы звучал напряженно. Свенсон дал ей договорить.

— Я выболтала им все, что знала… вы должны понять… я не помню этого…

— Конечно не помните. Воспоминания переносятся в книгу, у вас их больше нет. Мы видели, что случилось с теми, кого соблазнили в Харшморте: содержимое их мозга перекачали в книгу, от людей остались лишь жалкие оболочки. Но вам, возможно, повезло… если вы сами стыдились этих тайн, не могли ими поделиться…

— Нет… поймите меня правильно. Там не было ничего глубоко личного — того, что касалось не моих хозяев, а меня. Я пыталась привести в порядок то, что осталось в голове, но чем больше я пытаюсь, тем страшнее мне! Каждый стертый эпизод окружен обрывками воспоминаний о незнакомой мне женщине. Честное слово: я не знаю, кто я такая!

Она разрыдалась — так неожиданно, что доктор даже растерялся: как ему быть? — и закрыла лицо ладонями. Он взмахнул руками перед собой, желая обнять ее за плечи, прижать к себе, но не сделал решающего движения, и Элоиза отвернулась.

— Извините…

— Да не за что, позвольте мне…

— Это несправедливо по отношению к вам, ужасно несправедливо… пожалуйста, простите меня.

Прежде чем Свенсон успел ответить, женщина развернулась и быстро пошла туда, откуда они пришли. Голова ее тряслась, словно она выговаривала себе за что-то — то ли за свои переживания, то ли за свою попытку что-то объяснить.

Он вернулся в дом. Чань, казалось, за все это время так и не шелохнулся, но когда доктор поднялся по деревянным ступенькам, Кардинал откашлялся, словно предваряя какие-то свои размышления. Свенсон заглянул в черные стекла его очков и снова ощутил, насколько необычно он выглядит, насколько узок (как у южноамериканской птицы, которая питается только долгоносиками, обитающими в коре одного-единственного вида мангровых деревьев) ареал обитания этого человека. Потом Свенсон подумал о себе и презрительно усмехнулся: тоже мне — сравнил Чаня с попугаем! Он и сам чем-то напоминал тритона.

Из дома до Свенсона донесся голос Элоизы — та разговаривала с Линой. Доктор помедлил, потом заставил себя помедлить еще, и наконец его страданиям положил конец оклик сзади. Из сарая, прихрамывая, шел Сордж с новой просьбой — в поселке у кого-то после бури заболел скот. Доктор вымучил из себя душевную улыбку, как ему частенько приходилось делать в Макленбургском дворце. Он бросил взгляд на Чаня. Чань смотрел на Сорджа. Сордж делал вид, что мрачной фигуры в красном не существует. Доктор, тяжело ступая, двинулся навстречу хозяину дома.

После скотины его внимания потребовал зуб пожилой женщины, а потом — сломанная во время бури рука одного из рыбаков. Свенсон понимал, что тем самым он смягчает подозрения местных — слишком необычным было появление путников в деревне, слишком зловеще выглядел Кардинал Чань: деревенские ясно дали понять, что не хотят видеть его у себя. Но у доктора не оставалось времени на Элоизу, а когда он освобождался — краткие встречи на кухне или на веранде, во время которых Свенсону хотелось пригласить ее на прогулку по берегу, — та неожиданно оказывалась занятой.

За ужином они должны были непременно встретиться. Лина предпочитала кормить этих троих отдельно от своего семейства, чтобы расходы на их питание шли отдельно. Свенсон был только рад оказать посильную помощь. Он стоял над плитой, следил за чайником, сам хотел заваривать чай. Вошел Чань с охапкой дров, которые он аккуратно сложил рядом с плитой. Из чайника показалась струйка пара. Взяв тряпку, Свенсон поднял чайник, вылил воду в открытую кастрюлю и поставил чайник на другой, холодный край плиты. Из комнаты мисс Темпл вышла Элоиза, поймала взгляд доктора, на секунду улыбнулась и взяла стопку тарелок, чтобы накрыть на стол. Свенсон закрыл чайник крышкой и отошел в сторону. Лицо его неожиданно искривилось, он потер себе виски. Чань ухмыльнулся и сел, предоставив Элоизе заниматься едой.

— Сочувствую вам, доктор, — сказал Чань.

— А в чем дело? — спросила Элоиза, ставя на стол три кружки.

— Головная боль, — улыбнулся Чань. — Отсутствие табака — мучительное испытание…

— Ах, это… — протянула Элоиза. — Не лучшая привычка.

— Табак обостряет мышление, — тихим голосом сказал доктор.

— И желтит зубы, — тут же нашлась Элоиза.

Появилась Лина с дымящейся кастрюлей супа. Как обычно, в нем обнаружились картошка, рыба, сметана и маринованный лук. Чань заявил, что супа есть не может, потому что до обеда нахватался всего понемногу. Хлеб, по крайней мере, был свежим. Свенсон вдруг задался вопросом: а пекла ли когда-нибудь хлеб Элоиза? Его кузина Коринна пекла. Конечно, хлеб вполне могли печь и слуги, просто Коринне это нравилось: она говорила, смеясь, что сельская женщина должна уметь работать руками. Коринна… умершая от кровавой лихорадки, пока Свенсон был в море. Доктор попытался вспомнить, какой хлеб она пекла, но в памяти всплыли только белые от муки пальцы и довольная улыбка на губах.