Антон Вильгоцкий - ЛАВКА УЖАСОВ Страница 37

Розанов не позвонил. Ни вчера, ни сегодня.

Настало время рассказать о себе. Кто знает, может, лет этак через семьдесят юный студент-гуманитарий, копаясь в архивах Ленинки (надеюсь, хоть тогда она будет называться по-другому), наткнется на эту тетрадь, чудом избежавшую публикации и уже порядком пообтрепавшуюся. Представляю себе восторженный блеск его глаз, дрожащие руки, сбивчивый рассказ в компании сверстников. Как же! Новое о Гончарове, о котором известно уже практически все! Ан нет, ребята. Далеко не всегда Гончаров был краеугольным камнем русской литературы, поэтом с мировым именем, и (чем черт не шутит?) четырехкратным Нобелевским лауреатом. Бывали в его жизни такие коллизии, что хоть на кол лезь. Но (доблесть - наше кредо!) с честью пробился Жора сквозь все ниспосланные ему испытания и занял достойное место в длинном ряду портретов в школьных кабинетах литературы.

Про все напишу. Про все.

Про жизнь в наипаскуднейшем захолустье, где самой многообещающей была карьера тракториста-алкоголика (основная специальность - вторая). Про бесконечные семейные дрязги, - изощренное коварство моих сородичей, их козни, направленные на мое изничтожение, могут сравниться разве что с ядоносными ласками семейства Борджиа. Про бессмысленную и беспощадную травлю в школе. Про студенческие дни в Краснодаре… Глумливые скоты-преподаватели, паучья банка студенческого коллектива, бесконечные скитания по съемным хатам… Неудивительно, что я сбежал из университета уже после третьего курса.

К тебе, о любознательный потомок,

Я обращусь, пуская время вспять.

В безбрежном море пыльных книжных полок

Ты вдруг поймал забытую тетрадь.

Ты жаждал наивысших древних знаний,

Хотел пойти наперекор судьбе.

Читай же, отрок, хронику страданий!

И содрогнись, представив их себе!

Поверить сложно, но великий гений,

Кумир эстетов, бог народных масс,

Немало в жизни претерпел лишений,

Представ один на суд голодных глаз.

Ему кричали: «Странник! Образумься!

Не суйся в Бездну! Свалишься! Сгоришь!»,

Но он от всех ударов увернулся

И посмотрел поверх унылых крыш.

Там в черных небесах бесилось Солнце,

Швыряя вниз слепящие лучи.

Поэт достал из сумки колокольцы,

Но молвил Феб: «Уж лучше промолчи».

Блин, сейчас у меня что-то левое получилось. Сам не пойму, как я мог это написать. Концовка ведь такой должна была быть:

Поверь, мне тоже было очень плохо,Манили в пропасть мрачные огни.И я вел жизнь законченного лоха,Но позади моей печали дни.

Но и то, что получилось - тоже неплохо, в принципе. Только я все никак в толк не возьму, откуда же это выскочило. Будто нашептал кто-то. Ладно, хрен с ним. А ведь честно - представляю себе будущее в розовых красках, и как-то легче становится на душе. Как будто это розовое время уже настало. И я бы мог, пожалуй, жить, во всем соотносясь со своей иллюзией. Кабы не одно досадное обстоятельство.

Я слишком многое помню.

Как бы чудовищны ни были муки существования, я никогда не смогу решиться на суицид. Я знаю отличный способ избавить себя от боли, не прерывая существования.

Всего лишь убить Память.

То, о чем я хотел бы навсегда забыть, и так осталось неимоверно далеко в пространственно-временном континууме. Но монстр по имени Память всегда настигает меня. Было время, когда бороться с ней мне помогал алкоголь. Прошло. Теперь, стоит мне напиться, как все чувства обостряются, и тогда стены моей квартиры сотрясаются от нечеловеческих воплей. Интересно, а как в этом доме обстоят дела со звукоизоляцией? Наверное, хреново - соседи при встрече обходят меня стороной.

Я до сих пор не знаком ни с кем из них. Да и на кой бы это мне? Больше людей - больше вопросов, пересудов, сплетен и клеветы. Мне эти классические человеческие потехи знакомы слишком хорошо, чтобы снова нырять в погибельный омут. Не хочу, не хочу, не хочу… Хочу только лишь одного - забыть…

Что именно?

Об этом я подумаю завтра…

Одиннадцать дней прошло. Ничего не происходит. Я чувствую, как что-то красное носится в воздухе, пытаясь меня схватить. Кажется, конец моих страданий не за горами. Теперь я должен обращать внимание на каждую мелочь, на самый незначительный факт. Это может принять любую форму, и горе мне, если я пропущу.

12 января, пятница.

Сегодня я сам позвонил Розанову, абсолютно не надеясь его застать. Надежды мои оправдались - скотины-редактора не было ни дома, ни на работе. Такие звери, как этот, выжимают из жизни все соки. Хавают каждый день, каждый проклятый час. Я много их повидал еще в Краснодаре. Там в каждой занюханной конторе сидел свой штатный Белинский.

«Здравствуйте, молодой человек. Вы поэт?», - а на гнойной морде его уже все написано. Все гадости, которые он скажет, когда прочитает или послушает.

Последнему я ответил так: «Нет, я тут сортир искал и дверью ошибся - запах такой же идет из вашего кабинета». Все равно терять уже было нечего…

Кажется, я чуть выше упоминал о том, что гнобило меня до приезда в Москву? Так вот, друзья, подлинная причина моего бегства из Краснодара заключена в другом.

Не знаю даже, как и подступиться к такой щекотливой теме как…

Любовь!

Да, я был позорно влюблен, как школьник, как греческий бог. Девушку звали Марина, она училась вместе со мной в университете. Моего таланта не хватит, чтобы достойным образом описать это прекрасное существо…

История наших с ней отношений стала, должно быть, притчей во языцех. Там, в Краснодаре, разумеется. Поначалу все складывалось довольно-таки неплохо.

Совместные посещения кино, дискотек и театров, взаимные дружеские визиты и нескончаемые интеллектуальные беседы - все, как и положено флиртующим студентам-гуманитариям.

Но после… Что за тварь прошуршала между нами своими черными крыльями, оставляя едкий вонючий след? Придя однажды вечером к Марине, я наткнулся на холодную стену отчужденности и неприятия. Не было больше ни искрометного взгляда, ни жемчужной улыбки, ни веселых ямочек на щеках. Марина сидела за столом, односложно отвечая на мои вопросы, и глаза ее были, казалось, обращены вовнутрь.

Накрашенные черным лаком ноготки нервно барабанили по полированной доске, словно само мое присутствие было чем-то скверным, чем-то непозволительным. В один из моментов, не закончив разговора, Марина встала, открыла дверь и сказала мне: