Моррис Уэст - Адвокат дьявола Страница 40

Он говорил бы и говорил, если б по знаку графини слуга не принес ему бокал хереса и не увел от гостя. Мередит огорчился. Он вообще не любил болтливых стариков в сутане, и перспектива длительного общения с одним из них не сулила особой радости. Но тут же вспомнил проповедь Аурелио, епископа Валенты, и ему сразу стало стыдно. Поэтому он подошел к старику, дружески улыбнулся:

– Его светлость, епископ Валенты, шлет вам наилучшие пожелания и выражает надежду, что я не буду для вас слишком большой обузой. Но, боюсь, что по многим вопросам мне придется консультироваться с вами.

Отец Ансельмо отхлебнул хереса, покачал головой и проворчал:

– Его светлость шлет наилучшие пожелания! Как мило! Я для него – назойливый комар, и он хотел бы избавиться от меня. Но епископ не может сделать этого без судебного процесса. Другого-то пути нет. Мы оба отлично понимаем друг друга.

Как многие интеллигентные люди, Мередит не умел противостоять наглости других, не мог сам резко осадить наглеца.

– Я – гость, так что ваши взаимоотношения меня не касаются, – ответил он, стараясь загасить вспыхнувший было костер. – Я думаю, они не помешают нам поладить друг с другом.

И повернулся к Анне-Луизе де Санктис, которая увлекла его в другой конец гостиной.

Альдо Мейер не упустил из виду эту короткую стычку и отнес ее исход в актив Мередита. Хорошо воспитанный человек, благоразумный, рассудительный. И, скорее всего, с добрым сердцем.

Заметил стычку и Николас Блэк, улыбнулся графине, которая в ответ чуть изогнула бровь, как бы говоря: все идет по плану. А в силу того, что их интересы совпадала он даже забыл о ненависти к ней, решив оказывать Анне-Луизе всяческое содействие. И пока Мередит о чем-то беседовал с хозяйкой, а отец Ансельмо поглядывал на них, не забывая прикладываться к хересу, художник подошел к Мейеру.

– Ну, дорогой доктор, что вы думаете о нашем адвокате дьявола?

– Мне его жаль. Смерть уже отметила его. Должно быть, его и сейчас мучают боли.

По телу художника непроизвольно пробежала дрожь, будто перед ним открылся зев могилы.

– Давайте не говорить о смерти за обеденным столом, мой дорогой друг. Я вот думаю совсем о другом. Какой у него метод работы? Мягкий, вкрадчивый или?…

Вопрос повис в воздухе, но Мейер не поддержал художника:

– А какое нам до этого дело, вам и мне?

– Действительно, какое? – подозрительно быстро согласился художник и замолчал.

А Мейер потягивал херес и наблюдал за лицом Мередита, беседующего с графиней. Отметил прозрачность кожи, глубокие морщины возле уголков рта, утомленные глаза, которым редко удавалось закрыться во сне. Мужчины по-разному реагируют на боль и страх. Этот, похоже, храбро переносил и то и другое, но с приближением смерти все могло перемениться.

Несколько минут спустя раскрылись двери столовой, и гостей пригласили на обед. Графиня заняла место во главе стола Мередит – по ее правую руку, Мейер – по левую. Отец Ансельмо и Николас Блэк оказались напротив друг друга. Прежде чем они сели, Анна-Луиза повернулась к Мередиту:

– Вы прочитаете нам молитву, монсеньор?

Художник, опустив голову, слушал латинские слова и посмеивался про себя. Ну и актриса эта женщина! Ничего не упустит! Так увлекли его мысли о графине, что он даже перекрестился после молитвы, а потом пять минут все поглядывал на Мередита, гадая, заметил ли тот невольное движение его руки. Убежденного атеиста священник оставил бы на милость Господа. Но колеблющемуся католику поспешил бы на помощь, что могло помешать осуществлению его планов относительно Паоло Сандуцци.

Словно подслушав его мысли, графиня заговорила о мальчике:

– А что с Паоло, доктор? – спросила она Мейера. – Он будет работать у меня?

– Думаю, что да, – осторожно ответил тот. – Его мать собиралась завтра зайти к вам.

– Вот и хорошо, – графиня повернулась к Мередиту. – Возможно, вас это заинтересует, монсеньор. Паоло Сандуцци, как вы уже догадались, сын Джакомо Нероне. Его крестили фамилией матери. Мы с доктором решили, что ему пора начинать работать. Я предложила ему место помощника садовника.

– Дельная мысль, – чуть улыбнулся Мередит. – А на что живет его мать?

– Она работает у меня, – подал голос доктор.

– О!..

– Какая она была красавица! – отец Ансельмо говорил, набив рот рыбой. – Сейчас-то она располнела. А я помню, как она принимала первое причастие. Очаровательное создание!

Он запил рыбу глотком вина и вытер рот скомканной салфеткой. Но его ни о чем не спросили и священник вновь склонился над тарелкой. Мередит повернулся к Мейеру:

– Как я понимаю, вы знали Джакомо Нероне, доктор?

– Да, я его знал, – откровенно ответил Мейер. – Собственно, я был первым, кто увидел его, после Нины Сандуцци. Она позвала меня, чтобы я вынул пулю из его плеча.

– Должно быть, она доверяла вам, доктор, – ввернул Николас Блэк.

Мейер пожал плечами:

– Ас чего бы и нет? Я был политический ссыльный. И не сотрудничал с местными властями.

Художник улыбнулся, предвкушая следующий вопрос, но Мередит спутал ему карты:

– Вам, наверное, известно, доктор, что при рассмотрении дела о приобщении к лику блаженных принимаются показания некатоликов, при условии, что они даны добровольно. Я хотел бы поговорить с вами об этом в любое, удобное вам время.

– Когда вам будет угодно, монсеньор, – ответил Мейер.

И с облегчением подумал, что проницательности Мередиту не занимать. Так что графине едва ли удастся приручить его.

Анна-Луиза де Санктис прервала затянувшееся молчание:

– Вам может помочь и отец Ансельмо, монсеньор. В деревне он знает всех и вся. И был знаком с Нероне, не так ли, отец?

Ансельмо положил вилку на стол, вновь промыл рот вином. Язык его уже начал заплетаться:

– Я никогда не был о нем высокого мнения. Он во все вмешивался. Кто-то мог и подумать, что он сам священник. Бывало, стучал ко мне в дверь, если у кого-то болел живот. Хотел, чтобы я немедленно шел причащать его. Однажды ночью из-за него меня чуть не застрелили немцы. После этого я не выходил из дому с наступлением комендантского часа.

– Я забыл, – кивнул Мередит. – Ну, разумеется, здесь же были немцы. Они, должно быть, доставляли немало хлопот.

– Они захватили виллу, – пояснила графиня. – Практически посадили меня под арест. Это было ужасно. Я никогда так не боялась, как в те дни.

Николас Блэк промакнул тонкие губы, улыбаясь за салфеткой. Перед его мысленным взором возникла графиня, прогуливающая по саду под руки с победителем, светловолосым капитаном, предающаяся с ним любовным утехам за задернутым пологом большой кровати, в то время, как крестьяне в окрестных деревнях умирали от голода. Домашний арест? Похоже, графиня ошиблась с термином. Немного терпения, и он узнает всю историю Анны-Луизы де Санктис.