Даниэль Клугер - Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи Страница 41

Раввин уже перешел к другому вопросу, лишь изредка поблескивая стеклами очков в сторону сидевшего с полуоткрытым ртом странного ученика. Хаим-Лейб чувствовал, как от страха у него мурашки начинают бегать по коже. Вспомнилась ему первоначальная чрезмерная худоба приблудившегося кота, исчезнувшая в считанные дни после водворения в их комнате, огонь в его глазах, который можно было назвать поистине дьявольским, странно искривленная, скошенная чуть влево морда — от этого складывалось впечатление какой-то пьяной ухмылки.

И еще вспомнил он, что именно с той субботы здоровье Цви-Гирша стало стремительно ухудшаться и что по мере того, как толстел кот, худел бохер.

Меж тем ученики перешли к разбору одного из разделов талмудического трактата «Бава Кама», рассматривающего вопросы возмещения причиненного ущерба. И вот как раз в тот момент, когда рабби обсуждал с Нафтуле-Берлом случай сознательно разорванной одежды, Хаим-Лейб, у которого зачесалось в носу от книжной пыли, полез в карман за платком. Вынув же руку, он с недоумением уставился на пригоршню слежавшихся бумажных клочьев. Поначалу Хаим-Лейб не мог сообразить, откуда взялись они в его кармане, но вспомнил все того же проклятого кота, в клочки изорвавшего страницу упавшей с полки книги в ночь накануне похорон Цви-Гирша.

— Было! — вскрикнул он. — Н-не сон!.. — Тут он увидел, что все уставились на него, густо покраснел и снова сунул руку в карман.

Рабби Леви-Исроэл с силой ударил по крышке стола, так что Хаиму-Лейбу показалось, будто ножки стола от этого удара подогнулись. Раввин поднялся, тяжело ступая подошел к юноше.

— Хаим, — ласково спросил он, — мальчик мой, что настолько удивило тебя? Может быть, ангел раскрыл тебе истинный смысл Торы? Или же озарение снизошло на тебя с небес?

Хаим едва не полез от страха под стол. Раввин нависал над ним скалой.

— Отвечай, паршивец!.. — гремел он разгневанно. — Отвечай!..

Хаим молчал и только часто облизывал пересохшие губы.

— Ну-ка, протяни руки, — обычным голосом произнес раввин. Хаим послушно протянул руки, и рабби Леви-Исроэл с силой хлестнул его указкой. Хаим-Лейб вскрикнул. Раввин сказал:

— Вот это восклицание я понимаю. Оно означает: «Простите меня, учитель, я больше не буду».

После окончания занятий учитель велел Хаиму остаться.

Хаим тихо сидел в углу, изредка бросая косые взгляды на рабби Леви-Исроэла, погруженного в чтение толстого фолианта.

Вдруг он привстал. Раввин тотчас поднял голову и внимательно взглянул на него:

— В чем дело?

— К-книга… — Хаим ткнул пальцем в лежавший перед учителем фолиант. — Чт-то это за книга, рабби?

— «Сэйфер а-содот», — ответил в некотором недоумении раввин. — «Книга тайн» рабби Давида а-Коэна ми-Праг.

Хаим-Лейб чувствовал, что его бьет нервная лихорадка. Поднявшись со своего места, он подошел к раввину и умоляюще протянул руки.

— П-пожалуйста, — заикаясь произнес он, — п-пожалуйста, рабби… Позвольте мне п-посмотреть…

Взглянув в лицо Хаиму-Лейбу, рабби Леви-Исроэл кивнул и указал на место рядом с собой. Бохер не заставил просить дважды, сел на табурет и буквально впился глазами в «Сэйфер а-содот».

Фолиант оказался раскрыт на разделе «Парцуфим шель клипот» — «Лики оболочек». Раздел содержал пугающие сведения о силах нечистоты — «оболочках», — окружающих человека, невидимых, но тем не менее обладающих властью над человеческими душами — в тех случаях, когда обладатели этих душ нарушали заповеди. О тех ликах и масках, которые надевают они, чтобы человек не мог разглядеть их истинной, дьявольской природы.

Рабби Давид а-Коэн ми-Праг знал о многом и рассказывал в своей книге о тяжбах людей и демонов, о том, как и каких ангелов разрушения рождают человеческие проступки и преступления. О сновидениях, смущающих и терзающих душу.

Медленно листая пожелтевшие от старости плотные листы, Хаим-Лейб читал, то и дело останавливаясь на темных и запутанных местах — а таких встречалось немало. О присутствии учителя он словно забыл. Сам же раввин лишь внимательно следил за тем, какие именно места «Сэйфер а-содот» привлекают внимание ученика, пытаясь из этого выборочного чтения уяснить причину странностей поведения Хаим-Лейба.

Ровный свет, отбрасываемый горящей свечей, стал чуть тускнеть, когда он добрался до раздела «Пути зла». Тут были собраны рассказы об искушениях, которым подвергались и подвергаются люди. Многие из этих историй Хаим-Лейб читал сам и слышал на занятиях в бес-мидраше. В частности, рассказ об Элише бен-Абуе по прозвищу «Ахер» — «Другой», великом мудреце, отшатнувшемся от соблюдения законов Торы, ставшем предателем, слугой римлян и гонителем собственного народа.

Один абзац остановил внимание Хаима-Лейба:

«Элиша бен-Абуя увидел, как свиньи бродили по опустевшему после нашествия идолопоклонников городу. И вот, одна свинья тащит язык Хуцпии, толкователя Закона. И Элиша сказал: „Язык, с которого стекали жемчужины, треплет свинья…“»

Впервые Хаим-Лейб оторвался от книги и обратился к раввину. Губы его дрожали.

— Я видел это… — хрипло выдавил он. — Я это видел… Собственными глазами… Хотя то и не было городом…

Прямо перед его глазами встала картина из недавнего сна: бурая свинья, роющая рылом землю и остервенело треплющая полуразложившуюся человеческую плоть.

Хаим-Лейб сунул руку в карман и вытащил бумажные клочки. Высыпал их на стол.

— Р-рабби, — сказал он, — посмотрите: к-какая это страница? Нужно найти ее. Мне кажется, что она содержит тайну гибели Цви-Гирша.

Он сложил клочки так, чтобы получить страницу. Написанное было непонятно, но несколько слов ему удалось прочесть.

— Какая это страница? — Хаим-Лейб вопросительно посмотрел на раввина. — Она вырвана из такой же книги, но я не могу понять, что здесь написано.

Раввин склонился над столом, пододвинул ближе свечу.

— По-моему, это отсюда.

Выдранная дьявольским котом страница шла сразу же за разделом, который заканчивался рассказом об Ахере. Хаим прочитал вполголоса:

— «…И первая буква его имени „самех“, означающая также число шестьдесят. Это число указывает на связь между обычным сном и смертным: ровно в шестьдесят раз смертный сон сильнее обычного…» О ком это? — спросил он, отрываясь от книги. — Чье имя начинается буквой «самех»?

Рабби Леви-Исроэл ответил:

— Здесь идет речь о демоне, которого называют Осквернителем снов. Имя его Сартия. Это порождение зла увязывает сон обычный и сон смертный.

Хаим-Лейб невидящими глазами уставился на догоравшую свечу. Сон и смерть — вот что происходило с несчастным Цви-Гиршем. Сон и смерть, сон обычный и смертный.