Николас Конде - Щупальца веры Страница 42

Был День Независимости, четвертое июля, и все ребята в округе с ума сходили от фейерверков, бенгальских огней и вишневых пудингов. Сидя с Крисом за столом в гостиной и доедая ужин, Кэл едва расслышал стук в дверь из-за доносящегося снаружи шума ракет и хлопушек.

Первое, что он увидел, открыв дверь, было маленькое солнце, висящее в воздухе перед его глазами и разбрасывающее искры. За солнцем он увидел Тори Хэлоуэлл. Она была в белых брюках и яркой полосатой блузе, а ее блестящие волосы были схвачены сзади красной, белой и синей резинками. Не ожидая ее увидеть, Кэл почувствовал, кроме удивления, прилив счастья, что-то вроде внутренней дрожи, как у подростка. Как она прекрасна, подумал он, и как глупо с его стороны было пренебрегать ею.

— Привет! — сказала она и улыбнулась собственным мыслям, глядя на бенгальский огонь, который держала в руке. — Я подумала, а не попробовать ли мне распространить вокруг немножко Духа Семьдесят шестого года.

— Рад, что тебе пришло это в голову. Заходи.

Наступила пауза, и они смотрели друг на друга, пока бенгальский огонь не погас. Тогда она шагнула через порог, но замешкалась у двери.

— Я не хочу задерживаться здесь, — сказала она. — Я собираюсь пойти к реке посмотреть фейерверки. Их устраивают там ежегодно в этот день, они очень красивы, и я подумала, не захочешь ли ты с сыном пойти посмотреть со мной.

— О, это было бы замечательно, — ответил Кэл. Он обернулся к гостиной, где Крис возился со своим гамбургером. — Эй, Орех, как насчет пойти поглядеть на фейерверк?

Крис появился из-за угла и медленно двинулся к двери, во все глаза разглядывая Тори.

— Кто она? — спросил он настороженно.

— Это миссис Хэлоуэлл. Она наша… — Он оглянулся на Тори. — Вы не против, если я назову вас домовладелицей.

Она пожала плечами.

— Так оно и есть, хотя звучит несколько архаично. В наше время, наверное, меня следовало бы называть «лицо, владеющее домом».

— Ну, это уже что-то из научной фантастики, — сказал Кэл, и Тори улыбнулась. Кэл снова обернулся к Крису. — Согласен, Орех? Пойди, надень куртку — на реке, наверное, холодно.

Крис нахмурился, по-прежнему глядя на Тори.

— Я не пойду, — сказал он, просто извещая о своем решении.

— Послушай, Орех, — Кэл старался не спорить с мальчиком, чтобы не драматизировать ситуацию, — сегодня Четвертое июля, День Независимости — Америка сегодня празднует свой день рождения. Ты просто обязан выйти на улицу и посмотреть на фейерверк — это патриотический долг. Теперь пойди и…

— Я не хочу! — воскликнул Крис. Он произнес это громко, почти крикнул. — Я не пойду. Я не хочу никуда идти с ней. — Он сердито посмотрел на Тори и убежал к себе в спальню.

Кэл сделал один шаг вслед за мальчиком, намереваясь притащить его обратно и потребовать, чтобы тот извинился, но затем со вздохом уронил руки. Необходимо терпеливо сносить его выходки. Он обернулся к Тори.

— Послушай, мне очень жаль. Он… Ну, он еще не оправился…

— Ты вовсе не должен извиняться. Кэл, — сказала она тихо. — Никто из вас не должен. — Она улыбнулась и пошла к двери.

Он открыл дверь медленно, ему не хотелось, чтобы Тори уходила.

— Может, в другой раз, — сказал он. — Я в самом деле этого хочу. Не оставляй нас совсем.

— Я не оставлю, — сказала она и ушла.

Кэл поднялся в спальню Криса. Лампы были погашены, Крис лежал в постели. Кэл подошел и склонился над ним.

— Орех, тебе незачем было вести себя так. Я не потащил бы тебя с собой, если тебе этого не хотелось.

Крис не пошевельнулся. Кэл наклонился поближе и в рассеянном свете из коридора разглядел, что его глаза были закрыты. Притворяется, конечно. Но все равно, что он мог бы ему сказать? Ты не вправе ненавидеть другую женщину только потому, что она — не мамочка, потому только, что она жива, а мамочка — нет? Прекрасно. Таковы правила. Это легко сказать, но он тоже не слишком-то хорошо следует этим правилам. Жизнь должна продолжаться. Что плохого в том, что его тянет к Тори Хэлоуэлл?

Абсолютно ничего. Он ей позвонит. Лори должна будет понять. Уже пришло время…

О Боже, почему он все еще чувствует себя обязанным извиняться перед духом умершей?

У него в ящике письменного стола лежала стопка писем с соболезнованиями. На каждое из них он ответил вскоре после похорон по крайней мере одной или двумя строчками вроде: «Благодарю за выражение сочувствия в это трудное время моей жизни». Но у него были друзья, заслуживающие более личного ответа, и он перебрал всю стопку, чтобы выбрать несколько таких писем.

Он написал письмо на шести страницах Фернандо Палару в Коломбо, Шри Ланка, и еще одно Дьюку Мазеру, университетскому приятелю из Акрона, с которым он продолжал поддерживать близкие отношения. Усталый и грустный после того, как покончил с ответом Дьюку, Кэл подумывал, не лечь ли ему спать. Но взглянул на часы, увидел, что еще только десять, и продолжил возиться с письмами. Он хотел разделаться с ними, со всеми этими делами, связанными с долгом памяти и скорби. Он выбрал письмо от Карла Хессига, немецкого профессора, два года проработавшего в Альбукерке, прежде чем вернуться в Гейдельберг. Каким образом все эти люди узнали о смерти Лори?

Кэл положил перед собой еще один листок почтовой бумаги и начал писать.

«Дорогой Карл.

С твоей стороны было так любезно написать мне после смерти моей жены. В тот момент я был не в силах ответить тебе так, как того заслуживало проявленное тобой внимание. Некоторое время, полагаю, я совсем слетел с катушек».

Он вычеркнул «слетел с катушек», подумав, что такие просторечия могут быть незнакомы Карлу, и, мучительно ища замену, отсутствующим взглядом посмотрел из окна в дальний конец сада.

Листья рододендрона у дальней стены сада слегка зашелестели, и он увидел, что за ними стоит она. Улыбающаяся, обнаженная, ждущая, чтобы он пришел к ней.

Он протер глаза, и видение исчезло.

Усталость. Он снова посмотрел на письмо с соболезнованиями и подумал, не кончить ли ему на сегодня возиться с этим.

Нужная фраза наконец пришла ему на ум:

«…честно говоря, я был в полной прострации. Но теперь я понемногу прихожу в себя и снова работаю над…»

Снаружи раздался громкий хлопок. Кэл обернулся к окну, когда по небу внезапно разлилось зарево. Кто-то запустил римскую свечу с крыши соседнего дома, и цветные искры брызнули во все стороны из маленькой падающей звезды. Он проследил взглядом зеленое сияние, опускающееся вниз, до самой земли, и тут заметил новое движение в саду.