Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 42

– Так, аристократ хренов, быстро оделся и построился! Мы же договорились! – командирским голосом рявкнул мигом нашедшийся Никита, привыкший называть вещи своими именами. – Мигрень у него! Ты еще эту… как ее… подагру вспомни! Через минуту жду на выходе!

О, как мне кажется, могли вы

Рукою, полною перстней,

И кудри дев ласкать, и гривы

Своих коней…

– Кудри дев, как я понимаю, отменяются? Вас ждут «гривы»? Скажите, Никита, а вы тоже князь? Или граф? И куда вы направляетесь?

– Я-то? Принц-герцог, – нашелся парень, ничего, кроме Стругацких, не читавший.

– Принц? Герцог?! То-то вы с князем так разговариваете… – попыталась пошутить разочарованная особа.

– У нас важная деловая встреча.

– Встреча… Понятно. Зато у вас перстень – точно фамильный!

Что-то неуловимо изменилось в ее голосе и взгляде. Только тут покрасневший Никита почувствовал, как напряженно ведет себя «источник всех проблем»: покалывает, пульсирует, светится. «Еще подумает, что я этот… нетрадиционный!» – читалось в его смущенных глазах. Парень спрятал руку за спину, пробормотав, что «это – так…» Ай, да пусть думает, что хочет. Невелика птица.

Эксперименты с реликвией ни к чему не привели: «по щучьему веленью, по моему хотенью» сапфир ничью волю подчинять не собирался, а делал это неожиданно и до обидного произвольно. Он напоминал сложный прибор, руководство к пользованию которым было утрачено.

Значит, эта вечно квохчущая курица, взятая в делегацию для антуража, разглядела перстень! Странно. Еще более странной казалась реакция реликвии. И перед глазами окаменевшего Никиты вдруг опять пронеслось видение: жуткая Тень в средневековом капюшоне, нависшая над телом Алексия… Только в этот раз призрак внезапно обернулся и остро глянул в прямо в душу Никите. Парня как током ударило! Глаза у призрака были точь-в-точь как у Лилечки: огромные, жуткие… Но видение вмиг рассеялось. Прошло всего десять дней, а сколько воды утекло…

Пронзительный прищур интересантки вновь стал прежним взглядом похотливой коровы, глупой курицы и прочих аналогичных представителей животного мира. Ну, по крайней мере, таким он казался Никите, замечавшему рядом только одну женщину – Настю. Он уже знал, что видения перстень насылает в крайних случаях, но никак не мог понять, что же сейчас послужило причиной? Где смертельная опасность? Вот эта размалеванная мамзель?!

Данила же едва не выронил заветный футляр, который взял в руки от греха подальше. Бабенка, уж на что навязчива и болтлива, – типичное длинноногое украшение офиса, – а Марину Цветаеву цитирует влегкую! И так к месту! А она вовсе не проста, эта странно и внезапно возникшая Лилечка…

С этим сумбуром в голове друзья простились с загадочной соплеменницей и, провожаемые долгим взглядом, поспешили в Ватикан на встречу с неким важным лицом. Аудиенцию загодя испросил Данила, чьи связи, происхождение и богатство могли открыть не одну дверь!

Друзья были молоды, наивны и не понимали, что недооценивать своих недругов так же глупо, как переоценивать друзей …

Кабинет кардинала Федерико Гаэтани был огромный и обставленный с ненавязчивой роскошью. Тяжелая мебель, неярких расцветок ковер, резные дубовые панели, стулья с высокими спинками, мягкий свет… Портрет какого-то светильника церкви в епископской митре, напоминавший Насте пожилую буфетчицу в московском Доме актера – мать когда-то в детстве часто брала ее туда.

«Сам кардинал принимает все-таки, это вам не баран чихнул!», – подумал Никита с гордостью, довольно смутно себе представляя значение у католиков высшего после Папы духовного сана. Тем более, что друг назвал его как-то странно: «кардинал-диакон». Про диаконов наш воин знал только то, что они ниже попов по званию и, как правило, обладают потрясающими певческими голосами. В представлении Никиты, «кардинал-диакон» звучало приблизительно также, как «академик-аспирант». Или даже как «министр-дворник».

Впрочем, и об академиках, и об аспирантах парень тоже знал немного. Равно как о министрах. Видел лишь растерянность этих бывших райкомовцев при встрече с Алексием: то ли перстень в поклоне облобызать, то ли по плечу патриарха похлопать. Зато самонадеянно, – как и все мы! – полагал, что имеет о дворниках полное представление. Потом, правда, мы делаем большие глаза, если какой-то незаметный дядечка с метлой оказывается вдруг великим поэтом…

Ладно, дьякон – так дьякон, кардинал – так кардинал! Главное, чтобы высший сановник при Папском Престоле не запел густым диаконским басом католические песнопения, а быстренько дал разрешение на работу в библиотеке Ватикана!

Прелат, – пожилой мужчина, но вовсе еще не древний старец, каковым представляется обывателю любой церковный иерарх, – был одет в скромную черную сутану с красным поясом. Тонзуру – ее скорее все-таки выстриг возраст, чем ножницы – прикрывала алая шапочка. Умное узкое лицо его светилось ласковой улыбкой, очки в золотой оправе поблескивали живым интересом. Он хорошо знал семью Данилы и охотно согласился на встречу, которую кто-то иной добивался бы полжизни. Разговор велся на итальянском, ни Насте, ни тем более Никите не понятном.

– Ваше Высокопреосвященство, разрешите представить Вам моих коллег и близких друзей… (далее сообщалось «кто, чего, зачем»). Мы смиренно просим разрешения поработать в библиотеке, получить доступ к архивам древних манускриптов.

Кардинал кивнул, задал вежливые вопросы о грядущих планах и здоровье светлейших родителей князя. Он нисколько не выказал своего крайнего удивления: Настя еще туда-сюда, среди студенток и красотки бывают, но вот Никита категорически не напоминал научного работника. Хотя «верительные грамоты» ГРУ подготовило – «комар носа не подточит»! Поэтому, когда встреча подошла к концу и ребята откланялись, получив высочайшее разрешение, монсеньор набрал внутренний номер и коротко приказал разузнать, что за спутники у «принца Милослаффски», да и проследить за ними повнимательнее, хотя в просьбе Данилы вроде бы не было ничего сверхъестественного. И все-таки, и все-таки, и все-таки…

Но яркий и крупный синий камень, равно как и старинную простоту перстня на руке огромного «коллеги» русского князя кардинал Гаэтани заметил сразу – настолько украшение не вязалось с обликом здоровяка. Таких еще в охране сицилийской мафии можно встретить (познания и опыт светильника церкви были более чем обширны), но не за изучением же древних манускриптов! Саркастичная улыбка скользнула по наидобрейшему лицу прелата. В мафии, кстати, перстни тоже любят… Нет-нет, надо будет подробнейшим образом выяснить, что это за «научный работник» такой…