Олег Ёлшин - Охота на мамонта Страница 49

– Здравствуй, детка! Думала, больше не увидимся? – услышала она его голос. – Не смотри ей в глаза! – бросил он охраннику. – Ты понял меня, ей нельзя смотреть в глаза. Красавчик сказал, что она ведьма!

– Откуда вы здесь? Вы сбежали из тюрьмы? – очнулась она.

– Глупая! Кто же меня посадит! Сажают таких как ты, еще всяких негодяев, а таких как я отпускают… под залог! – и он дико захохотал. Мужчина, державший ее за руку, поднес к ее лицу платок, пропитанный какой-то жидкостью, и она провалилась в пустоту. Больше не помнила ничего. Нет, помнила! Помнила, как бежит по зеленому полю совершенно голая, и только короткая повязка на бедрах, она смеется, оборачивается, а ее нагоняет огромный человек. Он тоже в одежде дикаря – почти безо всего, в руках нет копья, он хохочет, потом в прыжке настигает, и они кубарем сваливаются на высокую зеленую траву, сминая ее своими телами. А дикарь этот, или не дикарь, а человек, невероятно похож на Ильюшеньку… Нет! На Илью! Тот смотрит на нее, его глаза всего в каких-то сантиметрах от ее лица, и улыбается… Нет, не Илья!.. Это лицо Артура, искаженное злорадной гримасой!

– Очнулась, красотка!? Очнулась! Очень хорошо. Ты же хотела сниматься в моем фильме!? Так что же? Бегай тут за тобой по всему городу, уговаривай! Предложение остается в силе! Декорации готовы! Приступим!

Она постепенно приходит в себя, с трудом фокусируя взгляд, осматривается по сторонам. Болит все тело, оно словно парализовано. Трудно пошевелить даже пальцами. Ужасная тяжесть в голове. Ее притащили в знакомый павильон, где щерились яркие прожектора и камеры, и бросили на знакомую кровать. Это и была та сцена, где должно будет произойти основное действие. В комнате кроме Артурчика никого, он выставляет свет, направляя прожектора, а на ее запястьях маленькие блестящие наручники, которые тоненькой прочной цепью прикованы к изголовью кровати. Эта цепочка блестящей змейкой извивается по белоснежной простыне, давая ей метра два свободы. Свободы – равной двум метрам! С ужасом замечает, что на ней странная одежда. Она чувствует ее прикосновение, от чего становится тошно – уж лучше совсем безо всего. Есть такая одежда, которая не одевает, а раздевает, снимает кожу, выворачивает наизнанку, превращая в существо, идущее на пытку, а инструменты пыточной на столике неподалеку. Все стерильно, все сияет белизной и ярким светом операционной, все готово к началу съемок удивительного кино. Артурчик замечает ее взляд.

– Понравилась работа моего костюмера? Тебе это очень к лицу… И к другим частям тела! – он смеется.

– Сейчас придет мой ассистент и начнем!

Через мгновение дверь открывается и появляется Казанова. Он серьезен. Спокойно проходит по комнате, садится поодаль, глядя на нее. Оценивает ее наряд. Нет, смотрит ей прямо в глаза, ничего не боясь. Сейчас он не боится ее взгляда, зная, что она в западне и никуда не денется.

– Сценарий прочитай! – бросает он Артурчику.

– Сценарий? – переспрашивает тот.

– Да, сценарий! – повторяет Казанова.

– Смеешься? Зачем тебе сценарий? Сегодня, вопреки правилам, мы будем снимать с последнего эпизода. Начнем с главного! С кульминации!

– Не понял? – переспрашивает Казанова.

– Приготовил тебе сюрприз! А сценарий финала прост – например, можно воспользоваться этим изящным инструментом, – и он берет в руки длинный скальпель, – если уметь с ним правильно обращаться, можно доставить массу удовольствия главной героине, помочь, так сказать, вжиться в роль. Этот крошечный прибор, как удивительная кисть, которая способна оставить чудесный рисунок на нежном теле. Несколько мазков, штрихов, и на ее спине или груди расцветет божественный цветок – роза или тюльпан, лилия. Может быть, – хризантема. Ты какие любишь?

Казанова молчит. Лея в ужасе понимает, что у нее нет сил бороться. Она в полуобморочном состоянии, она на цепи. Артурчик тем временем продолжает:

– К сожалению, краска будет только одного тона – красного. И почему кровь не бывает разных цветов? Например, голубой! Голубая кровь – это восхитительно! Представь – из вены на руке вытекает синяя кровь, потом она ручейками устремляется, попадая на живот, откуда из крошечных надрезов уже бьют фонтаны черной крови, а из груди каплями вытекает желтая… нет белая. Да, именно! Белая! Символ женщины и материнства! Ноги покрыты зелеными узорами, все это перемешивается, переплетается в божественном рисунке, подчеркивая красоту и гармонию женского тела. А из сердца хлещет та самая кровь, красная, или алая, которая будет подводить последнюю черту нашей композиции. Сюрреализм! Сальвадор Дали нервно разбивает свою палитру. У него никогда не было таких красок. И ничего подобного он написать не мог. А я могу. МОГУ!!!.. А вот еще!

Лея пытается пошевелить рукой. Наконец ей удается прикрыться от глаз этих двоих, и она обнимает себя за плечи. Артурчик кладет скальпель и берет в руки длинные острые щипцы или ножницы… Что-то говорит. Она его уже не слушает, и Казанова тоже. Он чем-то озадачен. Лея отводит взгляд от этих двоих и смотрит вдаль, сквозь стол с инструментами, сквозь людей, сквозь стены. Понимает, что ей не вырваться отсюда. Это конец! Вдруг в голове мелькнуло:

– Испытательный срок! Если сейчас он закончится, значит – это ее судьба.

В это мгновение она отчетливо ощущала на себе взгляд сверху, который преследовал ее не один день. Все последнее время. Целую вечность этот взгляд словно вел ее за руку, помогал, не давая оступиться, следил за ней. А теперь на нее снова смотрят, но помочь не могут… Или не хотят? Она находится здесь, и эти люди рядом, надеяться не на кого, а еще эта цепочка. Свобода длиной в 2 метра и одно из орудий пыток, а дальше конец… Что же, не по своей вине она оказалась здесь! – и Лея перевела взгляд в открытое окно, где ярко светило солнце. – Нет ее вины в том, что она снова попала сюда, а раньше помогала подруге. Помогала? Это и есть кара за ее поступок? Помогала? Теперь все понятно! Значит, так тому и быть! Если справедливость такова, избавления нет. Это ее судьба – за нее уже все решили!

Вдруг посмотрела на Казанову, почувствовав, как тот, сверля взглядом, читал ее мысли. Он с восхищением смотрел на эту женщину, на совсем еще молодую девушку, одетую в безобразный, откровенный наряд, и о чем-то думал. О чем – она не знала.

– …а можно и просто придушить! – закончил речь Артурчик и снова засмеялся. – Начнем? – и в его глазах зажглись дьявольские огоньки.

– Мы так не договаривались, – вдруг спокойно произнес Казанова.

– Что? Не понял!?

– Мы говорили о съемках фильма, но никак о его финале.

– Какая разница? – не понял Артурчик, – начнем с конца! А потом попросим девушку сняться в начале… если, конечно, она не очень устанет! Ты же говорил, что она ведьма. А ведьмы бессмертны, значит, материала хватит не на один фильм! – и засмеялся от собственной шутки. Казанова тоже засмеялся.