Олег Ёлшин - Охота на мамонта Страница 50

– Какая разница? – не понял Артурчик, – начнем с конца! А потом попросим девушку сняться в начале… если, конечно, она не очень устанет! Ты же говорил, что она ведьма. А ведьмы бессмертны, значит, материала хватит не на один фильм! – и засмеялся от собственной шутки. Казанова тоже засмеялся.

– Конца не будет, – вдруг спокойно возразил он.

– Не понял? – удивился Артурчик.

– Не люблю насилие. Убого это, дружище, посягать на женскую красоту да еще так по-варварски. Женщина должна сама отдавать себя в порыве страсти. В этом и есть красота и смысл. А вытягивать кишки и наматывать их на руку – это убожество. А ты говоришь – Сальвадор Дали. Его сейчас стошнит от твоей затеи. Когда мы с ним в последний раз говорили о женской красоте…

– Ты знал Сальвадора Дали? Не придумывай, Казанова… Давай-ка начнем работать.

– Нет.

– Что нет?

– Сейчас ты ее освободишь, а там будет видно.

– Сейчас я ее придушу и дело с концом. Она меня в Бутырку закатала на пару с ее дружком. Ты забыл, во что мне обошлось выйти оттуда? Кстати, ты обещал познакомить меня с этим «французом». Не забудь, – и направился к кровати, где сидела Лея. Вдруг, широко расправив руки, со всего маха грохнулся на пол от подножки, которую ему поставил Казанова. Удивленно озираясь, повернул голову и попытался встать. Но Казанова пристально на него уставился и Артурчик захрипел:

– Ты что?… Ты что делаешь?

Он держался рукой за горло, словно его душили. Он распластался на спине, как большой неповоротливый жук и не мог перевернуться, не мог встать, только нелепо шевелил лапами и клешнями, то есть, конечностями. Казанова, тем временем, не обращая внимания на Артурчика, взял со столика ключ от наручников и бросил Лее. Та, в миг расстегнув блестящий браслет, вернула их Казанове. Он защелкнул их на запястьях у Артурчика, коротко ей сказав:

– Одевайся!

К этому времени она уже успела прийти в себя, быстро нашла глазами свою одежду, висевшую у окна на стуле, и бросилась к ней. Яростно сорвала с себя, соскоблила все это уродство, оказавшись совершенно голой. Сделав это, глубоко вздохнула и замерла. Сейчас она не осознавала, что стоит без одежды, и Казанова удивленно на нее уставился. Потом уже внимательно, с любопытством пристально смотрел, не в силах отвернуться. По лицу его пробежала дрожь. Его перекосило, он мучительно созерцал и не мог отвести глаз. Сейчас он был словно на привязи, на коротенькой цепочке, которая сковывала его свободу. Все происходило лишь одно короткое мгновение. Лея зачем-то бросила взгляд в открытое окно, часто дышала, словно очищаясь от этой одежды, от безобразной сцены, которую только что пережила. Глядела туда, подняв глаза, разыскала солнце, которое заиграло по ее обнаженной фигуре. Это солнце освещало ее так, что казалось – все прожектора померкли, и только божественный контур неземной красоты женщины ослепительными золотыми искрами обрамлял ее фигуру. Казанова потрясенный, не шелохнулся, Артурчик притих и тоже краем глаза наблюдал за ней. Очнувшись, она схватила со стула одежду и стремительно начала одеваться, не обращая внимания на этих двоих, словно их здесь и не было. Для нее сейчас нагота была настолько естественна, как для младенца, который не так давно явился на свет, но еще не научился прятаться и стыдиться, или как для дикарки доисторического племени, которая став взрослой, удивительно красивой, так и не научилась или просто не захотела скрывать себя от глаз других. Ведь если есть красота – зачем ее скрывать? Для одних женщин есть дар – раздеваться, для других – одеваться. Что же – каждому свое. Наконец посмотрела на Казанову.

– Пошли! – пришел он в себя.

– Пошли, – просто ответила она ему.

– Я тебя найду, ведьма! Тебя и твоего дружка-придурка… И с тобой, красавчик, повидаемся. Мало не покажется! – прошипел Аотур.

– Заткнись и тихо сиди. Через 10 минут можешь звать своих братков. Ты меня понял?… Я не слышу, ты понял меня или нет? – и Казанова снова уставился на него, от чего тот прилип спиной к полу.

– Слышу, слышу, – с трудом прошипел он.

– Вот и хорошо! – и уверенно пнул ногой дверь, увлекая Лею за собой. Люди в зале и дальше на этажах, которые попадались навстречу, вежливо, с уважением кивали ему головой, тот махал в ответ рукой, ведя девушку прочь из этого дома. Наконец, они оказались в его машине, а через мгновение, преодолев открывшиеся ворота, вырвались на трассу. Только здесь Лея, широко открыв глаза, поняла, как ей было страшно. Страшно, противно и больно от того, что пришлось пережить. Казанова молча достал фляжку, протянул ей, и она лихорадочно сделала большой глоток виски. Кошмар был позади…

– Послушай, кто ты такая!? – они сидели за столиком в кафе, и Казанова гневно говорил, глядя ей прямо в лицо. – И откуда ты свалилась на наши головы!?

Она посмотрела на него и ответила: – Ведьма! Кажется, так вы представили меня вашим друзьям.

– Издеваешься? Какая ты ведьма? Ты видела хотя бы одну из них? Ты можешь себе представить, какие они, как живут, развлекаются, что вытворяют в постели… Ведьма! – усмехнулся он. – Ты не ведьма,… но ты чертовски красива!.. Нет, ты уродина! У тебя тощие ноги, рыжие волосы, одеваешься ты невесть как, а грудь… В век высоких технологий! Неужели нельзя заплатить немного денег и сделать себе шикарный… А нос. Да ты просто уродина!.. Но, ты дъявольски красива… Бред какой-то… Послушай, чего ты от меня хочешь?

– Я? – она молча смотрела на него и улыбалась, а он с трудом робко заглядывал в ее большие глаза, уже тонул в них, не выдерживая этого взгляда.

– Чего ты ко мне привязалась?

– Зачем вы мне помогли? – вдруг спросила она.

– Не хватало еще повесить на себя убийство! Не моя тема. Тут залог не возьмут – у нас такие номера не проходят, – отмахнулся он. – Скажи,… а я тебе совсем не нравлюсь?… Ну, как мужчина?

Она продолжила на него молча смотреть.

– Знаешь – это наглость. Меня любили более 2 тысяч женщин. А тут какая-то…

– А вы? – внезапно спросила она.

– Что я? – не понял он.

– Вы их любили?

– Я?… Конечно! А как же! Еще как любил! Все силы отдавал!

– Две тысячи женщин, и вы всех любили, – задумчиво произнесла Лея, – две тысячи! Но это значит – ни одной.

– Что ты имеешь в виду?

– Очень просто. Нельзя любить столько женщин. Любовь одна – а вы разделили ее на 2 тысячи частей.

– Бред какой-то. Не понимаю… Не важно! Послушай!.. Будь со мной!

– Нет! – улыбнулась она.

– Почему?

– Потому!.. Кажется я люблю другого, – просто ответила она и снова улыбнулась, глядя куда-то вдаль.

– Другого?… Как такое возможно? Может быть, Ильюшеньку – этого дегенерата с лицом интеллигента?