Деннис Этчисон - Калифорнийская готика Страница 49

— Хорошо. Ладно, ребята, вы знаете, где что взять, если проголодаетесь. — С этими словами она стала закрывать дверь.

— Мам...

— Да?

— Ты куда-то уходишь?

— Хочу полить сад. Скоро там все зазеленеет. Вот увидишь, к концу лета ты его просто не узнаешь.

— Тебе нужна моя помощь?

— По-моему, ты сегодня и так уже потрудился немало. Спасибо, Эдди.

Когда она ушла, Томми быстро подключил камеру к телевизору и нажал кнопку. По экрану побежали полосы, сменившиеся каким-то расплывчатым пятном. Разобрать что-либо было невозможно, и только голова Крысенка Рэгги выделялась четким силуэтом на сером фоне, как каменный идол какого-нибудь островного племени в предрассветный час.

— Ничего, — уныло сказал Томми.

— Ну и ладно, — успокоил его Эдди. — Раз ничего не получилось, то можно стереть и записать что-то другое.

— Подожди. Кажется, я что-то вижу...

— Ты ничего не видишь, потому что ничего не записалось. Мы ничего не видели. Понял?

Томми немного удивленно поглядел на друга:

— Хорошо.

Эдди отключил камеру.

— Можешь взять на время, если хочешь, — предложил Томми.

— Мне нужно закончить сочинение. Ты-то свое уже дописал или?..

— Еще не начинал.

— Последний срок — пятница, не забыл? А сегодня уже четверг.

— Сделаю потом. Все равно завтра я в школу не пойду. Останусь дома, может быть, маме понадобится помощь.

— Тебе повезло, — вздохнул Томми. — Отец у тебя не зануда, и старшего брата нет... а мама... Она даже не ругается сегодня.

— Да. Убрала у меня в комнате. Навела там полный порядок. Сказала, что купит мне все, что я только захочу.

— С чего бы это?

— Потому что я ей помог.

— Во дворе?

— Кому-то же надо было там прибрать, — сказал Эдди и как-то странно, невесело, в совершенно не свойственной ему манере усмехнулся, как будто знал нечто такое, рассказать о чем не мог пока никому, даже своему лучшему другу.

Ева подсоединила разбрызгиватель к шлангу и включила воду. Она смыла пыль и копоть с задней стены дома, но не добралась до крыши, на которой лежал слой пепла, потому что для этого ей понадобилась бы лестница. Потом она щедро полила кусты, деревья и траву, чтобы та росла и побыстрее скрыла ужасную яму. Даже после того, как ее забросали землей, пятно бросалось в глаза и, несомненно, привлекло бы внимание любого, кто зашел бы на задний двор. Теперь, когда все было скрыто слоем земли, Ева надеялась, что скоро вырастет новая трава, что побеги плюща лягут густым зеленым ковром и через несколько недель двор станет таким, каким был многие годы до этого.

Она подняла шланг вверх, и струя воды дугой прорезала неподвижный воздух, а в мелких каплях, повисших на мгновение над двором, вспыхнула радуга, словно указывавшая путь к котелку с золотом, найти который мог лишь тот, кто знал, где копать.

Ева опустила шланг и открыла кран до предела, поливая землю, пропитывая живительной влагой все ее поры, смывая все лишнее, загоняя вглубь всю органику, чтобы она смогла переродиться, стать плодородной почвой. Вода возродит ее к жизни и поможет построить здесь другой мир, если они все-таки решат не продавать этот дом.

Хлопнула дверь.

Ева закрыла воду, положила шланг на землю и направилась к дому.

Войдя в холл, она увидела, что Эдди сидит в своей комнате за столом.

— Где Томми?

Услышав ее голос, мальчик поспешно убрал в папку какой-то листок.

— Ему надо было идти домой.

— Вот как? Жаль. Я хотела передать привет его маме. Ладно, позвоню ей как-нибудь позже... Над чем ты работаешь?

— Мне нужно написать статью в наш школьный журнал.

— Отлично. Обязательно дай мне ее прочитать, когда закончишь.

— Конечно. — Мальчик повернулся и посмотрел на нее. — Что ты делаешь, мам?

Она спокойно выдержала его взгляд и, помолчав, ответила:

— Заканчиваю убирать во дворе.

Он поднял голову:

— Тебе помочь?

— Не сейчас. Я поработаю еще немного, и скоро все будет так, как и было.

— Ты в этом уверена?

Со стола на пол спрыгнул котенок и, подняв хвост, потерся о ногу Евы. Она наклонилась, подхватила его на руки, посадила на ладонь и поцеловала в розовый носик.

— Мой смелый малютка! — Ева посмотрела на сына. — Посмотрим.

— Хорошо; мам. Раз ты так говоришь...

Он опустил голову и развернул стул:

— Пойду посмотрю, как там отец.

Он сидел неподвижно, пока не услышал их голоса в спальне.

Тогда он снова раскрыл папку.

В ней лежали два листа бумаги, почти насквозь протершиеся по линии сгиба. На пожелтевших конвертах, с наклеенными еще до его рождения марками, не было обратного адреса, но на обоих значилось имя получателя — Джуди Риос.

Первый лист был отпечатанным на машинке и неподписанным письмом. Стиль мог показаться телеграфно-коротким, рубленым, а содержание сводилось к перечислению деталей и событий одного вполне заурядного дня, как будто в самой банальности, обыденности описаний мог при их перенесении на бумагу открыться некий глубокий смысл. Письмо не было любовным в точном значении этого слова, но из него явствовало, что мужчина и женщина знали друг друга очень хорошо, возможно, даже интимно. Язык отличался прямотой, но суть ускользала, как будто реальный смысл надлежало искать не в словах, а в промежутках между ними, в недосказанном.

На другом листке было напечатано стихотворение. Его последняя часть звучала так:

Твоей коже,

Мертвенным блеском манящей

И рассыпающейся, словно

Высохшая пудра.

И все же я пою о тебе,

О губах, мне принесших

Прохладу и сладость цветка,

Ожившего в пустыне,

Всколыхнувшего боль и надежду

На встречу с тобой, пусть даже во сне.

Подпись также отсутствовала.

Закончив читать, он остался сидеть, ожидая, когда голоса в спальне стихнут, а дверь закроется.

Потом он поднялся, подошел к кровати и, пошарив возле стены, вытащил спрятанный там рюкзак. Он положил на место письмо и стихотворение и уже начал застегивать клапан, когда неожиданно для себя самого вытащил из рюкзака тенниску с надписью «Грейтфул Дэд», поднес ее к лицу и вдохнул ее запах. Потом затолкал ее на самое дно и убрал рюкзак в тайник.

После это он вернулся к столу и выдвинул верхний ящик.

Внутри лежал автоматический пистолет.

Он вытащил обойму, проверил, все ли патроны на месте и не нужно ли обойму перезаряжать, затем старательно и методично стер все отпечатки, воспользовавшись для этого полой рубашки. Он положил оружие точно на прежнее место, словно повторяя ставший привычным ритуал, задвинул ящик и запер его на ключ.