Питер Джеймс - Пророчество Страница 5

Она уже двенадцать месяцев проводила проверку и перепись бесчисленных сокровищ, хранившихся в подвалах, скрытых от публики из-за нехватки места. Это было нудное занятие, но она все время училась, расширяя познания как в своей области – Древнего Востока, – так и в других. После Рождества она впервые собиралась в Гималаи, в шестинедельную командировку на раскопки. Фрэнни с нетерпением ждала этого, и ее деятельный босс, начальник отдела Деклан О'Хейр, намекнул на ее участие в новом и еще более интересном проекте музея.

По правде говоря, то радостное ожидание, которое Фрэнни испытывала по окончании университета, несколько померкло после столкновения со скучной реальностью. Так, она узнала, что один человек может раскопать лопатой от силы несколько квадратных футов в день. Может быть, десяток квадратных ярдов за две недели. Исследователь может копать всю жизнь на одном месте и все же найти лишь малую долю того, что скрыто в земле, лишь осколки прошлого. Похороненным в земле оставалось гораздо больше, чем было найдено. Земля неохотно расставалась со своими секретами. Временами казалось, что работающие на раскопках – лишь игрушки в руках какой-то сверхъестественной силы, которая позволяет им строить теории, а потом разрушает их. Как будто правила игры не позволяют, чтобы разрозненные части соединились в целое.

Прелесть археологии для Фрэнни заключалась в том, чтобы держать в руках свои находки, смотреть на них, мысленно воскрешая прошлое. Она всегда старалась представить себе прошедшие события с тех пор, как прочитала первую книгу по римской истории в школе. Страницы книги оживили для нее мир Цезаря, и с тех пор она проглотила сотни исторических книг. Прошлое восстанавливалось по кусочкам – ручка от ложки, брошка, бусы, ободок горшка, кусочки мозаики, – найденным ею на раскопках.

В хорошую погоду в обеденный перерыв Фрэнни съедала свой сандвич на скамейке в ближайшем парке. Иногда к ней присоединялся кто-нибудь из ее друзей, работавших в Вест-Энде и приезжавших сюда на автобусе, или же она обедала в компании музейной молодежи. Но сегодняшний день был исключением. Трясясь от страха, она прошла через массивный главный зал и, обогнув поток посетителей, вышла через ворота в черно-золотой ограде на дымную, людную Грейт-Рассел-стрит.

Фрэнни всю жизнь боялась зубных врачей. Ее желудок сжался, когда она, пройдя по Черинг-Кросс-роуд и свернув в узкий переулок, остановилась перед маленькой пластмассовой табличкой «Зубной врач», которую следовало бы почистить. Войдя в здание, поднявшись по лестнице, она назвала свое имя блондинке в регистратуре.

– Франческа Монсанто. Я записана к мистеру Гебби, – сказала она.

Девушка заглянула в список.

– Проходите, первая дверь направо.

Фрэнни вошла в крошечную приемную с полудюжиной пластмассовых стульев. Неряшливо одетая женщина с надеждой взглянула на Фрэнни, будто желая, чтобы та пролезла без очереди. Из ее сумки высыпалась на пол куча свертков с продуктами.

Фрэнни села, открыла сумочку и, чтобы отвлечься, вытащила свою записную книжку. Не обращая внимания на брошюры «Национальное здоровье», разбросанные на маленьком журнальном столике, она раскрыла книжку, потянув за ленточку закладку и посмотрела записи на уикэнд и следующую неделю. В субботу вечеринка у Клайва Брасуэла. Она подумала, что его крошечная квартирка на Портобелло-роуд, должно быть, развалится, так как туда обычно набивалось огромное количество народу, но там всегда был шанс встретить приличного одинокого мужчину.

Клайв, как и она, был научным сотрудником музея, Фрэнни подумала, что жизнь музея не особенно отличается от жизни колледжа. Те же развлечения, те же замкнутые группки, та же атмосфера прилежности и старания. Но это было более серьезно. Они внутренне чувствовали свое предназначение и имели ясную цель. У Фрэнни был здесь свой круг друзей, но она старалась не замыкаться в нем и использовала любую возможность на некоторое время сменить обстановку, например поехать в Йорк. Меридит Миннс была далека от этого мира.

Течение ее мыслей внезапно прервал холодный голос:

– Миссис Лоу?

Хозяйственная сумка зашуршала, и ее владелица направилась к двери, тяжело ступая. Фрэнни положила записную книжку в сумку и, взглянув на журнальный столик, заметила среди брошюр несколько журналов. Она увидела номер «Новой женщины» под «Частным детективом» и потянула к себе. При этом «Частный детектив» соскользнул со стола и упал, раскрывшись. Фрэнни нагнулась и подняла журнал. Он был открыт на странице частных объявлений. «Знакомства» – было название одной из колонок. Она из чистого любопытства заглянула туда.

«Лысеющий, около пятидесяти. Не толстый, если втянуть живот. Собственный дом в Лондоне и несоизмеримый доход. Заядлый курильщик, гороскопами не интересуюсь. Ваши предложения?»

«Энергичный, регулярно моющийся, умный двадцативосьмилетний молодой человек будет подходящей парой молодой красивой деловой женщине, живущей в Лондоне. Храню верность одной…»

«Женщина ищет эксцентричного человека, чтобы восхищаться им. Мидлэнд. Почтовый ящик…»

Фрэнни было очень интересно, кто же дает такие объявления. Неужели это такие же люди, как она? Или же они совсем потеряли надежду. А может, дело в принципах? Она пробежала глазами страницу и остановилась на колонке «Требуется».

«Отчаявшийся студент срочно ищет средства для продолжения обучения. Честно. Заранее спасибо. Почтовый ящик…»

Вдруг заголовок одной колонки привлек ее внимание:

«Девушка с контрабасом! Вы пробивались через толпу на платформе вокзала Кингс-Кросс с контрабасом в руках, торопясь на поезд в Эборакум, в пятницу 10 августа? Я тот человек, который помог вам. Я хотел бы снова встретиться с вами».

Фрэнни посмотрела на объявление, не веря своим глазам. Наверное, ей почудилось! Эборакум. Римское название Йорка. Она сказала это мужчине, и он понял ее.

Фрэнни вновь прочитала объявление и почувствовала странное смущение. В глубине души она все еще сомневалась. Могли, конечно, быть и другие девушки, пробирающиеся по платформе с другими контрабасами. Но они не направлялись в Эборакум.

«Господи!» – возбужденно воскликнула она мысленно и тут же почувствовала себя ужасно глупо. Мелькнула мысль об осторожности, и на мгновение Фрэнни решила, что это чья-то тщательно продуманная шутка. Девушка, закусив губу, посмотрела в потолок, потом огляделась.

Она прочитала объявление еще раз. Это про нее! Про нее. Она улыбнулась, словно в ответ на шутку того человека, который просил ее откликнуться. Из всех десятков тысяч людей, читавших это объявление, оно было предназначено ей, и только ей. И она увидела его.

Фрэнни попробовала вспомнить лицо мужчины, но оно было как в тумане. Внимательный взгляд его голубых глаз, сходство с Харрисоном Фордом. Тепло во взгляде, в голосе. Мальчик, который так странно смотрел на нее. Рыжие кудри, веснушки, серьезное, заплаканное лицо…

Ее вновь охватило волнение. Какое-то сумасшествие! Она вспомнила то внезапное необъяснимое притяжение, снова ощутила его. Бывает же так, встречаешь абсолютно постороннего человека, и через несколько мгновений уже кажется, что это давний друг.

Покопавшись в сумочке, Фрэнни вытащила ручку и записную книжку и переписала номер почтового ящика из объявления и адрес журнала.

Как только она захлопнула записную книжку, ее вновь стали одолевать сомнения. Как будто что-то было не так, но она не могла сказать что. Фрэнни была в замешательстве. Она прогнала прочь неприятные мысли, еще раз прочитала объявление и снова улыбнулась. Через десять минут, когда ее пригласили в кабинет стоматолога, она все еще задумчиво улыбалась.

Когда Фрэнни с двумя новыми пломбами вернулась в музей, Пенроуз Споуд сидел за своим столом, величественно-спокойный, как статуя Будды, аура снисходительного превосходства окружала его. Он был ее коллегой, и они работали в одном кабинете.

Как и большинство служебных помещений в этом здании, их кабинет был больше в высоту, чем в ширину. Вдоль стен до потолка высились шкафы с книгами и каталогами. Дисплеи компьютеров и кнопочные телефоны выглядели на старинных деревянных столах нелепо, как сценические декорации.

Их столы стояли друг против друга: Споуда – такой же безукоризненный, как и он сам, с тщательно выровненными стопками бумаг, и ее – напоминавший о ядерной катастрофе. Споуд сидел чрезвычайно прямо, выпятив грудь. Узел галстука цвета лишайника был вровень с адамовым яблоком. Черные волосы так приглажены и прилизаны, что напоминали шкуру тюленя; маленькие близорукие глаза прятались за линзами очков, небольшой рот с плотно сжатыми губами образовывал идеальный кружок, напоминающий резиновую пробку.