Питер Джеймс - Пророчество Страница 6

Споуду было двадцать восемь лет; он отличался сухим язвительным юмором, страстью к порядку, пунктуальностью и логикой, без которых, по его мнению, нельзя было выстроить гармоничную жизнь. Он все делал в своем обычном неторопливом темпе, как бы считая, что не стоит понапрасну тратить энергию, и относился к работе с некоторой инертностью, также как к жизни в целом. Археология была для него всем, и других интересов у него не было. На работу он ездил на старомодном велосипеде. Его велосипедные зажимы висели на крючке за дверью, вместе с защитным шлемом, респиратором и светящимся в темноте поясом.

Появление Фрэнни, опоздавшей к концу обеденного перерыва, сбило ход мысли Споуда. Усаживаясь за свой стол, Фрэнни успела заметить, как он три раза набрал и стер одну и ту же строку на экране компьютера.

Он взглянул на нее с явным раздражением.

– Я уже думал, ты сегодня больше не появишься, – сказал он. – Ты что, была в подвале?

– У зубного врача, – пробормотала она, наркоз еще не прошел.

Споуд вздохнул, глядя, как Фрэнни с шумом открывает и закрывает ящики своего стола в поисках чистой бумаги.

– Да, тут тебе звонили, – произнес он. – Мистер Джапп из Библиотеки Бодлея. Он сказал, что нашел нужную тебе ссылку.

– Спасибо, – ответила она, думая о другом.

– Он сказал, что ты очень обрадуешься. – В голосе Споуда послышались нотки горечи, так как Фрэнни продолжала копаться в ящиках, наводя порядок, а затем, расчистив место на столе и достав лист бумаги, начала писать. – Он просил позвонить не позже трех, – произнес Споуд, выразительно посмотрев на часы.

Фрэнни не замечала этого. Она изо всех сил старалась писать разборчиво и гадала, стоит ли на всякий случай указать домашний адрес и телефон, но вдруг поняла, как неудобно будет себя чувствовать, если он вдруг позвонит в офис. Пенроуз Споуд всегда одним ухом слушал, о чем она говорила по телефону. Фрэнни решила написать свой домашний телефон, не указывая адрес. Конечно, она понимала, что ее имя не очень распространено и он вполне может выяснить адрес, зная телефон и фамилию, но это была хоть какая-то мера предосторожности, на тот случай, если этот человек окажется психом.

Фрэнни пять раз переписывала текст, прежде чем сочла его приемлемым:

«Я та девушка, которая несла контрабас по платформе вокзала Кингс-Кросс в пятницу, 10 августа. Вы ли тот любезный мужчина с маленьким мальчиком, которые шли из зоопарка? Я буду очень рада вновь встретиться с вами.

Франческа Монсанто».

По дороге домой Фрэнни заглянула на почту и, купив марку, аккуратно наклеила ее на конверт. Потом она долго стояла у почтового ящика с письмом в руках, чувствуя, что если она опустит письмо, то обратного пути уже не будет.

К метро Фрэнни шла быстрой, уверенной походкой, на душе у нее было легко.

4

Предчувствие чего-то нехорошего нахлынуло на Фрэнни через несколько часов после того, как она опустила письмо. Она не могла сказать, что именно ее пугает, но чувствовала, что поспешила и ей следует быть осторожной. Фрэнни не давала покоя мысль о том, насколько ничтожным был шанс, что она заметит объявление.

Она задумалась, где еще он мог поместить его и сам ли он решил сделать это или просто поспорил с друзьями. А может быть, промелькнула мрачная мысль в ее голове, он делает это регулярно ради знакомства с женщинами.

Она отправила письмо в пятницу, и оно должно дойти в редакцию «Частного детектива» в понедельник. В зависимости от того, насколько быстро они переправят его, оно достигнет адресата самое раннее в четверг. Но несмотря на это, каждый телефонный звонок в течение уик-энда заставлял сжиматься ее сердце, и она брала трубку с трепетным волнением.

На вечеринке в субботу она посвятила во все Кэрол Болтон, свою ближайшую подругу в музее. Кэрол, будучи по натуре паникершей, удивила и несколько напугала ее. Она посоветовала Фрэнни, если он все-таки позвонит, встречаться в общественном месте и даже предложила пойти с ней и понаблюдать издалека на всякий случай. Фрэнни пообещала назначать встречу только в многолюдном месте, но сказала, что будет чувствовать себя неловко под взглядом Кэрол.

В понедельник она обедала в кафе неподалеку от музея вместе с Дебби Джонсон – давней школьной подругой, которую знала с тринадцати лет. Дебби всегда была ужасно суматошной и проказливой. Маленького роста, с большими оленьими глазами и светлыми волосами, пряди которых необузданно торчали во все стороны из-под небрежно повязанной косынки, она, казалось, делала все возможное, чтобы хоть частично скрыть привлекательность.

– Хмм, – в задумчивости произнесла Дебби. – Все это выглядит очень миленько. Со мной такого еще ни разу не случалось.

Дебби работала в службе по связям с общественностью сети магазинов модной одежды. Она за все бралась с энтузиазмом, и эта ее черта нравилась Фрэнни. Дебби сообщила ей, что, по ее мнению, это все ужасно романтично, но, как и Кэрол Болтон, посоветовала назначить встречу в людном месте. Если он вдруг какой-нибудь маньяк, сказала она, ему вряд ли удастся убить ее в переполненном баре.

Они обсудили тот факт, что он был на платформе один с сыном. Значило ли это, что он разведен, или вдовец, или же счастливо женат и просто ищет любовных приключений? Дебби сразу же отбросила версию о благополучной семье; по ее мнению, в таком случае он вряд ли бы стал рисковать, давая объявление. В этом Фрэнни с ней была согласна.

Во вторник никто не позвонил. Фрэнни не пошла на аэробику в среду, чтобы быть дома, если он позвонит. Но телефон молчал.

Он позвонил на следующий день вечером, в половине девятого. Она была в ванне, когда раздался звонок, и на мгновение забыла про объявление, вспоминая спор с родителями, когда она в воскресенье, как обычно, обедала у них в Бетнал-Грин. Ее мать начала свои нескончаемые упреки: Фрэнни ведь скоро уже двадцать шесть, а она все еще не замужем и даже не собирается выходить за кого-нибудь и рожать детей.

На отца снова нашло отчаяние. В таком состоянии он всегда качал головой и пытался взывать к ее благоразумию, спрашивая, что она нашла в этой археологии. Он не мог понять, как его дочь, попав в университет, не стала после этого работать в промышленности или юриспруденции, предпочитая существовать на скудную зарплату и проводить время, разглядывая то, что он называл старыми камнями и костями. Фрэнни приходилось выслушивать все эти доводы, повторявшиеся с утомительным постоянством два-три раза в год, с тех самых пор, как она в первый раз объявила о своем желании изучать археологию. Пока она училась в университете, ее отец не был так настойчив, надеясь в глубине души, что Фрэнни видит в этом какую-то непонятную ему выгоду. Но теперь, особенно в плохом настроении, он во всех своих неудачах винил только дочь. По его мнению, она предала все, ради чего он работал всю жизнь. У нее не было желания разбогатеть. Отец не мог понять ее. Они с матерью пожертвовали всем, чтобы попасть в Англию и иметь возможность зарабатывать деньги.

В ответ на это Фрэнни рассерженно заявила, что не понимает, как можно в течение тридцати лет держать кафе в центре Лондона и не заработать ничего. Обед закончился криками, причем младшая сестра Мария Анджела приняла сторону Фрэнни, а брат Паоло – сторону родителей. Шум в конце концов улегся, но натянутость осталась, и Фрэнни, возвращаясь вечером в Клэфем, сердилась на себя из-за того, что была несдержанна с родителями, и чувствовала себя очень одинокой.

Ее родители работали изо всех сил, они старались, дали ей какой-то шанс в жизни. Может, они и правы, и она поступает по отношению к ним нехорошо. Насколько все проще у животных, подумала Фрэнни. Они покидают семью, как только становятся самостоятельными и способны прокормить себя. Фрэнни вспомнила, как часто прибегала к родителям, порвав с очередным парнем или же просто в плохом настроении, и они садились рядом, давали советы, шутили, вселяя в нее уверенность. Она уже чувствовала себя виноватой за то, что накричала на них.

Она лежала в ванне в своей квартире, поджав колени. Ванная комната была отвратительная: крошечная, тесная, без окон, с настолько убогой и узкой ванной, что Фрэнни даже не могла в ней вытянуться. Краны протекали уже три года, с тех пор как она въехала сюда. Несмотря на ее многочисленные звонки домовладельцу, раковина грозила отвалиться от стены в любую минуту и к тому же была так мала, что в ней едва помещались обе руки.

Коридор был, наоборот, просторным: больше, чем ее, вместе взятые, спальня и гостиная, она же столовая. Вдоль тусклых стен тянулись массивные трубы, которые угрожающе вибрировали, в них булькала вода, когда зимой включали центральное отопление. Эти звуки разносились по всему дому, как эхо шумно включающегося и выключающегося с нерегулярными интервалами бойлера. Фрэнни была убеждена, что однажды все это взорвется и дом взлетит на воздух.