Стивен Кинг - Полицейский из библиотеки Страница 5

На ум вдруг пришли детские стишки.

Смеха нет больше, веселья нет:Заседает квакеров квартет.Зубы покажешь, язык промелькнет,Штрафом замучат, и фант пропадет.

«Если ты покажешь зубы здесь или промелькнет язык, заставит А.Лортц заплатить штраф?» — подумал Сэм. Он вновь огляделся вокруг и всеми фибрами своей души почувствовал строгое отношение к нарушителям спокойствия и подумал, что мог бы предсказать, как на нарушителя прореагируют.

Позабыв, что ему нужна книга анекдотов или «Самые любимые стихотворения американцев», и подчинившись настороженной сонной атмосфере библиотеки, он машинально подошел к двери справа от полки с новенькими книгами. По табличке на двери было ясно, что здесь детская библиотека. А он ходил в детскую библиотеку, когда мальчиком жил в Сан-Луи? Ему казалось да, но воспоминания об этом были неясными, далекими и почти нереальными. И все же. приближаясь к двери детской библиотеки, он ощутил почти утраченное, но знакомое чувство. Будто он пришел домой.

Дверь библиотеки была закрыта. На ней была нарисована маленькая Красная Шапочка, она смотрела на волка, который лежал в бабушкиной постели. На волке была надета бабушкина ночная рубашка и бабушкин чепец. На морде — оскал. На обнаженных клыках — пена. Прелестное личико Красной Шапочки исказилось от выражения явного ужаса, и, судя по рисунку, нечего было надеяться на счастливый конец, оставалось лишь быть уверенным, что счастливый конец, какой бывает в волшебных сказках, был заведомой ложью. Красная Шапочка своим изменившимся лицом как будто говорила, что родители могут верить такой болтовне, но малыши-то знают лучше.

«Неплохо, — подумал Сэм. — Клянусь, дети валом повалят в детскую библиотеку, если увидят, что нарисовано на двери. Особенно маленькие».

Он открыл дверь и просунул голову.

Чувство неудобства сразу улетучилось; он был мгновенно зачарован. Конечно, рисунок на двери никуда не годился, но в самой библиотеке все было абсолютно правильно. Конечно, он ходил в библиотеку, когда был ребенком; одного взгляда на этот безупречный мир было достаточно, чтобы возродить воспоминания. Его отец умер молодым; единственный ребенок в семье, Сэм воспитывался матерью, которая работала и которую он видел лишь по воскресеньям и праздникам. Когда он не мог сдать деньги, чтобы пойти в кино после школы, — а это было часто — он шел в библиотеку, и комната, которую он сейчас видел, напомнила те далекие дни неожиданно нахлынувшей ностальгией, приятной, мучительной и почему-то пугающей.

Ранее это был малый мир, и теперь тоже; ранее это был хорошо освещенный мир, даже в самые мрачные, самые пасмурные дни, и такой же он сейчас. Стеклянные висячие плафоны не существовали для этой комнаты; на навесном потолке за матовыми панелями были установлены лампы дневного света, не дающие тени, и сейчас они там же. Высота столов била немногим более полуметра, а стулья еще ниже. В этом мире взрослые были бы оккупантами, вторгнувшимися чужаками. Если бы они попытались сесть за эти столики, они уперлись бы в них коленками, и ни одна голова пострадала бы, если бы они пожелали напиться из фонтанчика, установленного на самой дальней стене.

Здесь не было ровных, мучительно длинных рядов полок, глядя на которые начинаешь чувствовать головокружение. Потолок был довольно низким, создавалось ощущение уюта. но не тесноты. Книги на полках — в переплетах не мрачных и тусклых, а броских естественных тонов: ярко-голубые, красные, желтые. В этом мире доктор Зюсс был королем, Джуди Блюм — королева, а все принцы и принцессы наведывались в горную Долину Сладостей. Здесь Сэм вспомнил прежнее чувство благожелательности, книги так и просили, чтобы их потрогали, подержали, на них посмотрели, их изучили. Однако вспомнилось чтото не совсем приятное.

Самое четкое ощущение — это ощущение утраченного удовольствия. На одной стене висела фотография щенка с большими задумчивыми глазами. Под многообещающей беспокойной мордашкой шенка начертана вечная истина: БЫТЬ ХОРОШИМ ТРУДНО. На другой стене нарисована группа диких уток, направляющихся к заросшему тростником берегу реки. УСТУПАЙ ДОРОГУ МАЛЕНЬКИМ! — гласила надпись.

Сэм посмотрел налево, и с его губ начала сходить улыбка, а затем исчезла совсем. Здесь, на плакате, большая темная машина стремительно удалялась от здания, которое он счел школой… Из машины выглядывал маленький мальчик. Ладошками он уперся в стекло, на губах застыл вопль отчаяния. На заднем плане человек, даже не человек, а смутное зловещее очертание, склонился над рулем и жал на педали. Под рисунком надпись:

НИКОГДА НЕ СОГЛАШАЙСЯ КАТАТЬСЯ В МАШИНЕ

С НЕЗНАКОМЫМИ ЛЮДЬМИ!

Сэму стало ясно, что этот плакат и рисунок с Красной Шапочкой на двери детской библиотеки вызывали одно и то же животное чувство страха, но плакат вызывал больше беспокойства. Конечно, дети не должны соглашаться на поездки с незнакомцами, конечно, их надо учить поступать правильно, но разве надо так?

«Сколько детей, — подумал он, — неделями испытывают кошмары из-за этой крошечной общественно важной надписи?»

А перед столиком библиотекаря был прикреплен еще один плакат, от которого по спине Сэма пробежали холодные мурашки. На нем испуганные мальчик и девочка, не старше восьми лет, съежившись, отпрянули от мужчины в шинели и серой шляпе. Казалось мужчина был ростом не ниже шести метров, тень от него падала на повернутые лица детей* Поля фетровой шляпы фасона сороковых годов отбрасывали тень на его лицо, а глаза человека в шинели безжалостно светились темным отсветом. Они устремились на детей, как два кусочка льда, и держали их мрачной силой своей Власти. Он протягивал абонементную папку читателя, на которой была прикреплена звезда, какая-то странная, по меньшей мере, девятиконечная. А может, даже двенадцатиконечная. Внизу было написано:

ЛУЧШЕ НЕ ИМЕТЬ ДЕЛО С БИБЛИОТЕЧНОЙ ПОЛИЦИЕЙ!

ХОРОШИЕ МАЛЬЧИКИ И ДЕВОЧКИ

ВОЗВРАЩАЮТ КНИГИ ВОВРЕМЯ!

Вновь во рту появился привкус. Сладковатый, неприятный. И в голове пронеслась странная, пугающая мысль: «Я видел этого человека раньше». Ну не смешно ли?

Сэм подумал, насколько такой плакат напугал бы его — ребенка, сколько незамысловатой, неомраченной радости он унес бы из спокойного приюта библиотеки, и почувствовал, что в груди нарастает негодование. Он сделал шаг вперед, чтобы получше рассмотреть эту странную звезду, и одновременно стал доставать успокоительные таблетки из кармана.

Он уже клал одну таблетку в рот, когда услышал за спиной голос: «Эй, кто там?»