Челси Ярбро - Костры Тосканы Страница 51

— Сан-Джермано, но… в таком случае вы обладаете свойством передавать бессмертие вашим… партнерам? Так это или не так?

— Так.

Он знал, каким будет следующий вопрос, и ждал его с обреченностью приговоренного к казни.

— Тогда почему же вы не спасли Лоренцо? Почему позволили ему умереть? Он ведь был вашим другом.

— Да, был. — Ракоци сжал кулаки и закрыл глаза, заново переживая горечь утраты. — Я не спас его, потому что не мог. Я не мог ничего для него сделать.

— Но вы даже и не попробовали?

Она вытянулась в струну, в ее светлых янтарных глазах вспыхнули слезы гнева.

— Деметриче, поверьте, если бы имелся хотя бы самый мизерный шанс, я бы на все пошел… я бы вернул ему жизнь… даже против его желания.

— Почему же вы этого не сделали? — Взгляд ее сделался умоляющим, гнев в нем угас.

Он глубоко вздохнул.

— Потому что есть вещи, к которым не подступиться!

Ракоци помолчал, подыскивая убедительные слова.

— Постарайтесь понять это. Я не мог ничего поделать. Он мучился, а я терзался в бесплодных поисках снадобья, способного продлить ему жизнь. Кровь, Деметриче! Больная кровь в его жилах не позволяла ничего изменить. Чтобы переродиться, нужна здоровая кровь. Я был бессилен.

Дождь хлынул с такой силой, что его шум стал походить на грохот марширующих войск. Двор превратился в сплошное кипящее озеро.

Деметриче долго молчала.

— Мне трудно все это осмыслить…

Она вновь умолкла, не зная, что тут можно сказать. Все приходившие на ум фразы казались банальными. Человек в черном тоже молчал, потом осторожно придвинулся и взял ее за руку.

— Деметриче, теперь вы все знаете и вольны уйти, но… останьтесь, прошу вас. Клянусь, что не притронусь к вам, что не буду искать вашей близости даже в мечтах, просто не уходите. Я обещал Лоренцо, что позабочусь о вас, я обеспечу вас всем — деньгами, приданым… вы можете требовать от меня что угодно, ибо…

Он, смешавшись, умолк.

— Деньги, приданое — вещи, конечно, для женщины важные, но… — заявила она с лукавством, решив использовать подходящий момент, — но мне больше хотелось бы обрести в вас не покровителя, а наставника. Вы — человек, искушенный во многих науках, а я хочу знать все на свете. И потому спрашиваю: синьор Сан-Джермано, не нужна ли вам прилежная ученица?

— Я думаю, что нужна. — Ракоци с облегчением рассмеялся. — И спрашиваю в свою очередь: любезная донна, не согласитесь ли вы стать моим другом?

Она молчала, и он вдруг не на шутку встревожился.

— Я… я вас пугаю?

Его охватило отчаяние, он на шаг отступил и замер, ожидая ответа.

— Нет, — покачала она головой, — Я вас не боюсь.

Это было почти правдой.

— Даже теперь, когда вы знаете все?

Деметриче потупилась, чтобы он не прочел в ее взгляде то, в чем она сама пока еще не отдавала себе отчета.

— Вы сказали, что не причините мне вреда, и я верю вам, Сан-Джермано. Даже если бы вы в начале нашего разговора прогнали меня от себя, я и тогда не очень бы испугалась. Но, конечно, разозлилась бы страшно, — прибавила она с улыбкой.

Он рассмеялся — весело, как ребенок, которому вернули игрушку.

— Ах, Деметриче, не делайте этого, иначе я ничему не смогу вас научить!

Она шагнула к нему и порывисто обняла.

Ракоци отступил в сильном смущении.

— Пойдемте-ка в дом, — пробормотал он растерянно. — Здесь очень холодно. Вам нужно немедленно принять ванну, чтобы не схватить лихорадку.

Только тут она ощутила, что сильно промерзла, и поспешила войти в распахнутую перед ней дверь, радуясь теплу и чувству покоя, внезапно охватившему все ее существо.

Письмо графа Джованни Пико делла Мирандола к Марсилио Фичино.

Своему флорентийскому другу Марсилио шлет из Рича платонические приветы Пико.

Ты первый, с кем я делюсь хорошими новостями. Папа назначил аудиенцию по моему ходатайству. Кто мог бы предположить, что Родриго Борджа соберется меня выслушать? Впрочем, он может выслушать, а потом отказать, и труд мой поглотит Лета. Так что, Марсилио, молись за меня.

Я видел кардинала Джованни. Конечно, он сногсшибательно молод, и семь кисточек на его головном уборе не прибавляют ему ни мудрости, ни солидности, но это настоящий Медичи и флорентиец до мозга костей[43]. Ты говоришь, что Орсини смотрят свысока на Флоренцию, но им не сравниться в высокомерии с тем, как Джованни поглядывает на Рим. Oн умен, он преуспевает, он, пожалуй, честолюбивей отца. Лоренцо вряд ли понравилось бы кое-что из того, чем ему приходится здесь заниматься, но гордость за сына он, безусловно, испытал бы.

Здесь ходят весьма печальные слухи о том, во что превращает Флоренцию наш добрый Пьеро. Генуя вовсю намекает на то, что готова взять под крыло Ливорно и Пизу, ибо, мол, флорентийцам не по карману их содержать. Так и будет, если Пьеро не приберет к рукам банк своего дядюшки из рода Торнабуони и не оставит дурной привычки время от времени передавать свои полномочия другому Пьеро. Кто он такой, этот Довизио да Биббиена? Всего лишь секретарь. Его дело снимать копии с писем и согласовывать время приемов. Допускать таких людей к управлению государством — несусветная глупость. Было бы лучше, если бы Лоренцо женил своего старшего на флорентийке. Альфонсина намного хуже Клариче. Но что теперь говорить? Этому браку скоро три года, и даже Борджа не под силу расторгнуть его.

А месяц назад, признаюсь, я сильно грустил. 7 ноября, в день рождения Сократа. Мы ведь ежегодно отмечали его. Меня охватило ужасное одиночество. И не только потому, что вы там, а я в Риме. Я понял, что таких празднеств у нас больше не будет, ибо Лоренцо ушел. Никто и ничто не возместит нам этой потери.

Вместе с письмом посылаю на твой суд несколько новых поэм. Почту мою повезет посланник кардинала Джованни, так что она очень быстро дойдет до тебя. Прошу, когда будет время, прочти эти вирши и отпиши, что ты о них думаешь. Твое мнение всегда очень много значило для меня.

Еще прошу передать мои приветствия всему нашему кругу. Я надеюсь вернуться, как только Папа даст мне какой-то ответ.

Остаюсь твоим преданным другом

ГЛАВА 4

Большой неф собора Санта-Мария дель Фьоре был переполнен, на скамьях не хватало мест, опоздавшие прихожане садились прямо на каменный пол. День стоял солнечный, но ветер с холмов нес дыхание зимы и основательно выстудил огромное помещение.