Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 53

– Да если б не Настя, разве стал бы я… – Никита в сердцах ткнул кулаком в спинку кровати, она немедленно отвалилась. Кое-как приладили, и парень продолжил:

– Я бы и не вспомнил про реликвию. Мне же раскидать этих обормотов – пара пустяков! Старика, хоть он и гнида позорная, напугали до полусмерти… Не по нутру мне это все! Не поверишь, уже начинаю перстня этого… бояться! Смущает он меня и обязывает, а я – человек маленький, детдомовец опять же, мне таким сокровищем владеть – не по чину. Но что делать – он меня почему-то выбрал…

– Ну-ну, «уничижение паче гордости»! – с улыбкой возразили их светлость. – Ты уж себя не размазывай так! Да и помнишь, что говорила Хранительница гор? Не простой ты солдат, Никита… Ох, не простой… Ладно, давай дрыхнуть, – Данила с видимым удовольствием употребил новое для себя слово.

Напевая «дрых-дрых-дрых» и отчаянно картавя при этом, князь отправился в свой номер: их всех поселили отдельно, от греха подальше, монастырь все-таки!

У двери Насти он было остановился, хотел пожелать спокойной ночи, да передумал – и правильно, девушка мгновенно уснула после столь неожиданных приключений…

А наутро в резиденцию сербского владыки явились напряженные представители президента республики и предложили гостям с почетом депортировать их в любую страну, на выбор. По кислым лицам читалось: будь выбор за ними, незваных гостей отправили бы в… Совсем далеко, в общем. Вопросы типа «Как? Что? Откуда?» – оставили без внимания, упомянув лишь «просьбу высокого начальства в Москве», с которой ссориться им было не резон. Незаметненький особист, оказывается, знал свое дело туго.

После недолгих споров и раздумий была выбрана Украина. Ну, во-первых, потому что она все-таки «ридна», а во-вторых: Никите надоело ни слова не понимать. И еще: ему показалось остроумным и ловким ходом ехать сейчас именно в Киев. Кто бы из «алчущих крови» догадался, что они окажутся так близко к эпицентру событий? Не на «гаваях-маваях» или «сейшелах-замшелых», а на берегах Днепра! Который «чуден при тихой погоде» и где, как известно, «редкая птица…» – далее по волшебному тексту Николая-свет-Васильевича.

На том и порешили. Вот только Настя подумала, что на «тихие погоды» надежда-то слабовата… Время надвигалось – бурное!

Но и «птицы» на сей раз летели в Украину редчайшие, им до середины Днепра было – пара пустяков!

Глава 23 Пропавшая Книга

– Великая царица по-прежнему прекрасна! – молодой жрец смотрел на увядающую Нефертити увлажненно-восторженными глазами. На самом деле он думал: «Как же тебя сломили невзгоды, как потускнела твоя былая красота…»

Жрец звучным голосом, слегка подвывая, принялся сообщать новости, исходящие из Ахет-Атона, новой белокаменной столицы Египта, поражавшей своим грандиозным великолепием. Способные привести в восторг всех, кто и вправду поклонялся фараону как божеству… И в отчаяние тех, кого он пытался свернуть в бараний рог.

Опальная повелительница Египта, все еще изящная, хрупкая, напоминающая поникший цветок священного лотоса, безмятежно улыбалась… Только очень проницательный человек смог бы разглядеть грусть в подкрашенных миндалевидных глазах, догадаться, как не хватало ей торжественных приемов, стихов, воспевающих «несравненную», влюбленных мужских взоров, встречавших каждое ее появление…

Жрец, несмотря на молодость, был проницателен.

Великий фараон Эхнатон, повелитель верхнего и нижнего Египта, а также многих других земель, разлюбил свою Нефертити… Приблизил какую-то смуглую служанку, ходившую за их детьми… Теперь ей поют певцы, придворные поэты слагают стихи… Над нею сияет двойная корона Египта и чернокожие эфиопки держат пышные опахала… А она, несравненная Нефертити, перед которой падали лицом в пыль все в этой древней стране, живет как простая вдова, по сути – под домашним арестом, ей даже запрещено появляться на людях…

Опальная царица тем временем думала:

Какой молодец этот красивый жрец Тота-Ибиса, бога мудрости! Презрел все указы Господина и проник в ее печальное уединение… Жрецы… Теперь они сами вне закона…

Когда-то она горячо поддержала мужа в его борьбе с всесильной кастой, в борьбе с звероподобными богами, с их таинственными и страшными обрядами, с их баснословным богатством… Тогда ее грели лучи любви и казалось правильным, что в Египте должен быть лишь один Бог и один Господин…

И одна Госпожа!

Впрочем, она и сейчас так считала, но за два года изгнания поняла, каково это – потерять все. Жизнь где-то продолжалась, возводились новые дворцы и храмы Единого Бога Атона, плелись придворные интриги, доблестно сражались воины… Правда, доходили слухи, что не столь уж и доблестно, и фараон терпит одно поражение за другим. Вот и жрец подтверждает: положение в государстве день ото дня все тяжелее.

Тонкая улыбка вновь скользнула по губам бывшей царицы: боги мстят за поругание их храмов, за бесчестие жрецов! За ее унылое одиночество, за ее печаль…

Но ничего! Принц Тутанхамон, единственный сын Эхнатона и его распутной сестры – да исторгнет Атон имя ее из памяти людей! – еще слишком мал, чтобы править. К тому же он слаб умом и телом, этот червивый плод кровосмесительного соития! На трон после смерти должна вступить ЕЕ дочь, принцесса Меритатон. А она любит и почитает мать – теперь, правда, тайком… Вот тогда и посмотрим, чего стоил вероломный Господин, сошедшийся по древнему обычаю с собственной сестрой! Старых богов свергаем, а старые глупые – порочные! – традиции, значит, чтим?!

Да, Нефертити не смогла подарить ему сына, наследника… Она и на сторону новой веры встала решительно именно потому; что внушали глубокое отвращения эти «древние обычаи», эти зверообразные боги: ну какой из мерзкого людоеда-крокодила – бог?!

Повелительница Долины Нила вспомнила, как еще девочкой стояла в толпе на храмовом празднике львиноголовой богини пустыни Сехмет. Жрец славил божество весьма энергично: «О могучая! О, свирепая, кинжалозубая…» На что какой-то старичок рядом пробормотал: «Тебе бы дочь такую!»

Царица взглянула на продолжавшего сладко петь жреца Птицеподобного с тревогой, словно он мог подслушать столь неуместные сейчас мысли. Но тот самозабвенно – и в лицах! – пересказывал сложные перипетии дворцовых интриг. И царица продолжила свои размышления…

Однако жизнь человеческая коротка, а ей и так уже немало лет… «Тогда» может наступить слишком поздно… Она должна успеть! Успеть насладиться сполна местью за все унижения, за отвергнутую любовь!