Алексей Атеев - Псы Вавилона Страница 54

– Неплохо живут, – констатировал маленький, плотный, как резиновый мячик, Пашка Тимонин. – Капитально.

– Да уж, – отозвался другой член бригады, долговязый, нескладный украинец Нестеренко. – Я бы казав, дюже гарно. Люди кажуть: у тий хати нужник прямо внутрях. На улицу тикать не треба.

– Так и на Кировском три подобных дома есть, – вступил Коля Попов. – Скоро все в таких жить будем, с ванной и туалетом…

– Брехня, – возразил Нестеренко. – Яки там уси. Може, тильки начальники.

– Ты брось такие разговоры. Для рабочего класса строят. Для нас с вами.

Нестеренко примолк, зато в разговор вступил виновник торжества Иван Трегубов. По случаю торжества он нарядился в вышитую по вороту крестом рубашку с кисточками, светлые брюки из рогожки и белые парусиновые туфли.

– Хоромы, что и говорить. Мне бы такие. А то ютимся на барачных девяти метрах впятером. Я с бабой, двое ребятенков да теща. Теперь вот еще один малой подоспел. Итого шесть душ. Люльку ставить некуда, дак к потолку подвесил.

– А ты стройся, – подал совет доселе молчавший Тимошка Волков – самый молодой член бригады. На вид ему было от силы лет восемнадцать.

– Как это строиться? Где?

– Да хоть у нас на Шанхае.

– Э, нет, браток. Упаси меня бог в вашей дыре очутиться. Место уж больно нехорошее. Я уж лучше в своей комнатухе ютиться буду, приличного жилья дожидаючись, чем к вам пойду. Спасибо, не нужно!

– Чем тебе плох Шанхай? – не отступал Тимошка.

– Да сам знаешь чем.

Джоник с интересом прислушивался к завязавшейся перепалке. Оба явно что-то не договаривали. Джоника давно интересовал поселок с экзотическим именем. Наслышан о нем он был предостаточно и даже пару раз побывал там, но ничего, кроме убожества и первобытной грязи, в памяти не осталось. Что же за дела творятся в этих трущобах? Однако с расспросами Джоник лезть не спешил, зная по опыту, что это только насторожит собеседника. Может быть, несколько позже, когда выпьют стаканчик-другой, удастся перевести беседу в нужное русло.

Наконец миновали Американку, дорога пошла вверх в гору, и шагавший впереди Пашка растянул мехи своей гармони. До сей минуты наигрывать музыку он опасался, чувствуя спиной предостерегающий взгляд Коли Попова.

Пашка был известен тем, что знал чрезвычайно много различных песенок, часто весьма двусмысленных, а то и откровенно похабных. Однако не похабщина беспокоила бдительного культорга бригады, а напевы, имеющие весьма сомнительный с идеологической точки зрения характер. Таковые присутствовали в репертуаре Пашки и исполнялись обычно в состоянии некоторого подпития. Пока же Пашка был трезв и наигрывал нечто неопределенное, видимо, для разминки. Наконец он грянул популярную «Когда б имел златые горы…», народ стал подпевать, зашагал бодрее, несмотря на крутой подъем. Впереди показался небольшой березовый лесок – конечная цель похода. Именно здесь и решено было провести мероприятие.

Поскольку данный лесок привлекал под свою сень многочисленных посетителей, пространство между деревьями было вытоптано так, словно здесь побывало стадо взбесившихся быков. Уцелевшие растения сиротливо жались к стволам берез, большинство которых было украшено различными надписями типа «Нюра + Фома = Разлука» или «Здесь веселился дружный коллектив парикмахерской при магазине «Гастроном» Кировского района».

Встречались и более лаконичные надписи, воспроизвести которые не представляется возможным.

Дружная бригада уныло оглядела оскверненное лоно природы. Пашка вздохнул и тоскливо затянул: «Во поле береза стояла…»

– Но не всюду же такой бардак? – возмущенно воскликнул культорг. – Давайте искать, товарищи…

Коллектив бригады разбрелся по окрестностям, перекликаясь между собой, ругаясь и смеясь. Сварщики резвились как дети. Минут через двадцать подходящее место было найдено. В гуще зарослей шиповника имелась довольно большая поляна, скрытая от посторонних глаз, словно замок Спящей красавицы. Подобное сравнение пришло на ум Джонику. Видимо, она столь же редко посещалась, что и замок, поскольку пробраться сюда можно было, лишь изрядно оцарапавшись. Однако сварщики – крепкие ребята. Подобные мелочи их не страшили. Скоро на расстеленных пестрых лоскутных одеялах появилась разная снедь: вареная картошка, яйца, куски холодного мяса, винегрет в небольшом деревянном корытце, свежая редиска, перья зеленого лука, вяленый лещ и другая, более мелкая рыба. Но, главное, на свет божий были извлечены граненые стаканчики и бутылки с прозрачным как слеза хлебным вином, или, проще говоря, водкой.

И когда стаканчики были наполнены, все вопросительно взирали на культорга, а тот, словно не понимая, что от него требуется, изумленно разглядывал только что пойманного в кулак кузнечика, словно видел данное насекомое первый раз в жизни.

– Толкни речугу, Колян! – крикнул Пашка.

– Давай, Поп, не тяни, давно налито, – поддержали гармониста остальные члены бригады.

Коля в последний раз пристально взглянул на представителя отряда прямокрылых, словно подозревая в нем вредителя, потом отшвырнул подозрительное насекомое, взял стоявший перед ним стаканчик и строго оглядел присутствующих.

– Товарищи! – громко начал он. – Международная обстановка ныне такова, что не время успокаиваться и пребывать в благодушном настроении. На Дальнем Востоке поднимают свою зловещую гадючью башку японские милитаристы. Вдоль всей полосы нашей границы что ни день происходят многочисленные инциденты…

– Да погоди ты с японцами, Колян, – перебил его Пашка, – давай выпьем.

– Успеешь, Тимонин, я коротенько. Так вот. Лезут они к нам через границу… Ага… – Он почесал затылок. – Не дает им покоя наша счастливая жизнь. Злобствуют. Засылают агентуру, всячески вредят. А посему нужна бдительность и еще раз бдительность. Это на нонешний день главное. Враг не дремлет. Теперь по поводу текущего момента. Мы тут собрались, чтобы, так сказать, поздравить нашего товарища Ивана с рождением дитяти. На свет появился новый советский человечек, которому в будущем предстоит защищать нашу родину от внешних… – он помедлил, обвел строгим взглядом присутствующих и твердо произнес: —…И внутренних врагов! Кстати, как его окрестили? Как назвали-то, Иван?

– Виктором, – сообщил Трегубов.

– Хорошее имя, правильное, не знаю, правда, что оно значит…

– Победитель, – подсказал Джоник.

– Вот как! Замечательное имя. И, дай бог, товарищи, чтобы в семействе нашего дорогого товарища Трегубова таких «победителей» с каждым годом становилось все больше и больше.

– Типун тебе на язык! – заорал Иван. – Этого-то не знаешь, куда пристроить, хоть на голову себе ложи.