Майк Гелприн - Самая страшная книга 2017 (сборник) Страница 56

Вернувшись в обед, Настя застала папу за уборкой.

Папа выглядел необычно. Он был одет в костюм, в котором ездил на работу, вот только брюки закатал до колена, а рукава рубашки – до локтя, надел тапки поверх носков, хвост галстука же закинул за спину. Пиджак его висел на двери в туалет, там же лежала сумка с ноутбуком, словно папа собирался уходить, но внезапно передумал и решил прямо сейчас, не откладывая, прибраться.

Папа тщательнейшим образом вымахивал щеткой из щелей и углов грязь и даже вроде что-то подпевал себе под нос. В воздухе резко пахло чистящими средствами, в лучах солнца метались встревоженные пылинки.

– Дочурка, ты вовремя! – протрубил папа. – Выкинь мусор, пока не разулась!

У двери стояло три пакета, набитых под завязку разным хламом. Настя разглядела старый фарфоровый чайничек с отбитым носиком, который пылился в шкафу лет, наверное, пять. Там же лежали какие-то папины книги, журналы, тряпки.

Из кухни дыхнуло жареным – отворилась дверь, выглянула мама. Она тоже была одета в костюм. В правой руке держала лопаточку для перемешивания, а в левой солонку.

– Зайка, купи хлеба заодно, – попросила она. – Хлеб закончился, представляешь? Гостей накормить нечем.

Мама выглядела растрепанной и взъерошенной. Взгляд ее блуждал по коридору, ни за что не цепляясь. И вообще, то, что мама взялась готовить, было еще более странно, чем папина уборка, потому что она давно этим не занималась, предпочитала заказывать еду через Интернет. Хлеб потому и закончился, что его никто не покупал.

– Вы почему не на работе? – спросила Настя, топчась на пороге.

– У нас же гости, – ответил папа и провел щеткой по потолочному плинтусу. – А тут грязища какая, посмотри! Стыдно же!

– У тети Маши аллергия на пыль, – пояснила мама, разглядывая солонку в руке, словно только что ее увидела. – А у нас, если честно, давно генеральной уборки не было. Запах этот, гнилой, снова появился. Ну и решили заодно…

– Чего стоишь? Мусор сам собой не выкинется, – перебил папа, елозя щеткой под потолком, как заведенный.

– Сейчас час дня и вторник, – буркнула Настя. – Какая уборка? Мне уроки делать надо.

– Тетя Маша чихает, – ответила мама растерянно. – Аллергия разовьется, совсем тяжело станет. И потом, ты принюхайся. Как будто бабушка, прости господи, объявилась.

Мама исчезла за дверью в кухню, оставив шлейф разнообразных сочных запахов вперемешку с поднятой кругом пылью. А затем Насте действительно показалось, что сквозь этот круговорот пробивался и старый бабушкин запах. Тот самый.

Когда мама позвала обедать, Настя сидела в своей комнате и прислушивалась к новым звукам, наполнившим квартиру. Из-за стены как будто постоянно кто-то мычал. По полу в коридоре скрипели колеса инвалидного кресла. Шаркали тапочками. Кашляли. Дядя Эдик о чем-то разговаривал с папой. Были слышны фразы вроде: «В „Одноклассниках“ полно родственников, я тебе пачками их найду!» или «Мне, знаешь, тоже свой бизнес хотелось. Вот если бы не глаза проклятые…» и еще «Стеснять, конечно, не будем. Мы как мышки…»

Однако же, как мышки, они себя не вели. По квартире разнеслось хрипловатое тети-Машино:

– Эди-и-ик! Отстань от человека! Видишь же, уборкой занят!

Мама заглянула в комнату, Настя заметила, что ее красивый костюм серого цвета помялся, на вороте расцвели капельки жира, пуговка под горлом оторвалась. Мама выглядела уставшей и растерянной.

– Как ты? – спросила она.

– Странные они, – кивнула Настя. – И вы тоже.

– Это потому, что гости, с непривычки. Потерпи пару дней, проводим – отдохнем. Так всегда бывает.

Вообще-то, когда приезжал папин двоюродный брат из Владимира, родители так себя не вели. Об уборке речи не шло, еду все равно заказывали в Интернете.

– В общем, приходи кушать, я уже накрываю. – Мама поправила воротничок и исчезла за дверью.

Настя вышла через несколько минут и тут же увидела в коридоре Соню. В руке она сжимала квадратик иконки. Отодрала от стены, что ли?

– Ты зачем это сделала? – спросила Настя, подходя ближе. – Нельзя так! Это же не твое!

В порыве вспыхнувшей злости она подхватила Соню под локоть и завела в комнату. Пахло тут неприятно, даже несмотря на открытое окно. Занавески елозили по полу и вздувались от порывов ветра. По полу гулял сквозняк.

На месте отодранной иконы в выцветшем квадратике обоев блестели капельки рыжего высохшего клея. Еще одна иконка лежала на столе, а вокруг нее были расставлены игрушки. Но что это были за игрушки? Настя таких никогда не видела. Какие-то резиновые животные, все старые, грязные, с облезшей краской – кто без глаз, кто без носа. У медведя были оторваны или даже отгрызены уши. У лисы вместо глаз – две дыры с черными кляксами, будто от ожогов. Сидела еще кукла-девочка в блеклом платьице с обтрепанными краями. Редкие каштановые волосы у куклы лезли пучками, правой руки не было вовсе, а рот оказался нарисован красным фломастером.

Злость как-то сразу пропала. Настя посмотрела на Соню и увидела, что та прижимает иконку к груди. В глазах блестели слезы. Перед Настей стояла маленькая бедная девочка, одетая в грязные и мятые шмотки, как будто с цыганского рынка. Ногти вон нестриженые, подбородок в прыщиках, косички лохматые, заплетены кое-как. Никто ею не занимается. Да и кто смог бы? Тетя Маша из кресла, наверное, лет десять уже не вставала.

– Это твои игрушки? – спросила Настя, испытывая внезапно нахлынувшую жалость.

Соня кивнула, осторожно подошла к столу, взяла куклу. На Настю таращилось пластмассовое лицо с трещиной по диагонали от лба до подбородка. Нарисованные губы растянулись в улыбке, но это была совсем не радостная улыбка.

– И у тебя других нет?

Соня покачала головой, вернула куклу на место и рядом положила иконку. Насте стало совсем неловко.

– Давай покушаем быстро, и я тебе нормальные косички заплету? – предложила она, подумав. – Сделаем из тебя принцессу, идет?

Соня оживилась и торопливо закивала, наверное, чтобы Настя не успела передумать.

Вдвоем прошли на кухню, где за столом их уже ждали.

Во главе стола, где обычно сидел папа, развалился почему-то дядя Эдик. Тетя Маша откатилась к окну и поглядывала на улицу, будто кого-то высматривала. Мама переоделась в домашнее. Папа все еще сидел в рубашке с закатанными рукавами.

Столько домашней еды Настя не видела давно. На тарелке дымилась вареная картошка с маслом, лежали куски жареного мяса, в плошках были выставлены салаты (оливье и еще какой-то, тоже с майонезом и вареной морковкой).

– А это мы холодец из дома привезли! Неделю в поезде катили! – Дядя Эдик кивнул куда-то в сторону. Холодец лежал большими влажными ломтями в стеклянной миске в центре стола. – И еще коньяк наш, дальневосточный! Первый сорт! Слышал, бабушка ваша коньяк любила, да? Я, стало быть, в нее пошел!