Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера Страница 56

– Еще и плед весь жирный! – простонал Старыгин. – Вот что теперь делать?

– Вместе с пледом замочить кота в ванной, – предложила Агриппина, незаметно подмигнув Старыгину, – порошочком присыпать…

– А что, – задумчиво пробормотал Дмитрий Алексеевич, – сразу убьем двух зайцев – и плед будет чистый, и кот…

Василий, несомненно, понимал человеческую речь. Но был не настолько проницателен, чтобы сразу же определить розыгрыш.

– Вы заходите с той стороны, – скомандовала Агриппина, – сразу в плед его закатаем… ой!

Кот вообразил, что с ним не шутят, и в панике взвился на книжный шкаф, на самую верхотуру. То есть хотел это сделать. Но промахнулся, не допрыгнул, проехался когтями по стеклянной дверце, с ужасающим скрипом сполз вниз, оттолкнулся задними лапами от бронзовой ручки и долетел-таки до верха, оставив на стенке красного дерева глубокие царапины от когтей.

– Ну что это такое, – расстроился Старыгин, – этак он всю мебель перепортит…

Кот свесился со шкафа и злобно мяукнул.

– Вот-вот, остынь там, – посоветовал Старыгин, – и мы тут без тебя отдохнем…

Коту очень не понравилось это «мы», он понял, что с маслом перегнул палку. Но было поздно.

– Надо же, сам пригласил вас на ужин, а есть нечего, – сокрушался Старыгин, в то время как они дружно убирали на кухне, – хотел приготовить салат с теплым козьим сыром…

– Слушайте, дорогой мой. – Агриппина разогнулась, потрясая половой тряпкой, и поправила локтем сбившуюся на глаза прядь, – хватит строить из себя небожителя. Вы же живете один, ни за что не поверю, что нет у вас в холодильнике про запас пачки пельменей.

– Никогда! – Старыгин негодующе выпрямился. – Никогда не ел магазинных пельменей!

– Ну-ну, не стройте из себя невесть кого… – усмехнулась Агриппина, – колитесь, а то я сама посмотрю…

Выяснилось, что пельмени действительно отсутствуют. Как и замороженные котлеты. Зато есть целая упаковка готовых свиных отбивных, их надо только разогреть.

– Масла больше нету, – огорчался Старыгин, – заправки к салату не сделать… Для этого надо смешать оливковое масло с бальзамическим уксусом, добавить немножко соли, мелко-мелко нарезать зелень…

– Ничего, мы зелень крупно нарежем, – перебила его Агриппина, – огурцов-помидоров добавим и сметанкой зальем. Сойдет!

– Ну не знаю…

– Проще надо быть, Дмитрий Алексеевич! Давайте уж поскорее, а то кушать очень хочется…

В кухне было невозможно находиться, хоть Агриппина и успела там начерно прибраться, так что накрыли в комнате. Кот, учуяв запах отбивных, заинтересованно свесился со шкафа.

– У, змей! – Старыгин погрозил ему кулаком. – Если бы ты еще бутылку вина разбил, я бы тебе устроил…

Кот приуныл и отполз подальше.

После того как они выпили бутылку замечательного сицилийского вина, оба почувствовали себя гораздо свободнее. Старыгин болтал о пустяках и даже пересел на диван поближе к Агриппине. Она разрумянилась, глаза блестели, она не подтрунивала над ним, а рассказывала смешные случаи из своей врачебной практики.

Агриппину отрезвили старинные настенные часы. Они пробили десять раз. Время, когда нужно принимать решение. Либо оставаться на ночь, либо уходить, причем как можно скорее. Пока еще есть возможность удалиться, соблюдая приличия.

Странное дело, ей всегда было наплевать на приличия, однако в данном случае не хотелось доводить дело до открытой конфронтации. Она всегда любила полную ясность во всем, но сейчас как раз не хотела ни в чем разбираться. Вроде бы есть между нею и этим смешным реставратором какие-то ростки симпатии, так не надо ничего усугублять.

– Дима, а ведь вы не просто так меня позвали, – сказала она, – вы ведь хотели мне что-то важное показать…

– Ой да, конечно! – Он хлопнул себя по лбу и побежал в кабинет.

Она сама удивилась, до чего расстроила ее эта поспешность. Кот сверху скорчил зверскую морду.

– Да пошел ты! – тихонько пробормотала Агриппина.

Она встретила Старыгина с гравюрой довольно кисло. Внезапно стало неуютно здесь, в теплой приветливой квартире. Все для нее здесь чужое, эта вычурная мебель, эти картины, даже эти книги. И сам хозяин – что у них может быть общего?

Но он, похоже, так не считал, во всяком случае, он разложил перед ней листки и стал горячо что-то доказывать и объяснять. Она не сразу поняла, что он от нее хочет.

– Вы снова думаете, я фантазирую, выдаю желаемое за действительное? – огорчился Старыгин, по-своему истолковав ее молчание.

– Да нет… – Агриппина очнулась от своих грустных мыслей, – просто я думаю, что нам это дает…

Оттого, что она не возражала, не перечила, не ехидничала, Старыгин обиделся еще больше.

– Очень многое дает! – с жаром заявил он. – Теперь все сходится! Только непонятно, к чему тут перстень… Вот что, я свяжусь с коллегой из Любека, он пришлет мне материалы из тамошнего архива! Да здравствует технический прогресс!

– Что ж, тогда я, пожалуй, пойду, – вздохнула Агриппина. – Поздно уже.

– Я обещал вас развлечь, – спохватился Старыгин, – а сам…

Но она видела, что говорит он это только из вежливости. Что на самом деле он ждет, когда она уйдет, чтобы без помех написать письмо коллеге из Любека.

«Работа для него всегда на первом месте, – думала Агриппина, трясясь в маршрутке, – оттого, наверное, и не женился. Какая женщина потерпит, чтобы с ней так обращались?»

В обиде она и не вспомнила, что для нее самой работа на первом месте, что после некоторого опыта она поклялась себе, что ни один мужчина не заставит ее не только страдать, но даже изменить свои планы.

Известно, что нас в первую очередь раздражают в других людях черты, присущие нам самим. Людей, страдающих чревоугодием, безумно раздражает чужое обжорство, лентяев – чужая лень, болтунов – чужая неумеренная разговорчивость. Так и Агриппину, которая, по сути, была настоящим трудоголиком, раздражало проявление в других людях этого качества.

На следующее утро мастер Бернт Нотке остановился возле высокого каменного дома на Ратушной улице. Рядом с ним стоял шустрый Фриц с тяжелым узлом на плече.

– Это дом кожевника Штольца? – спросил мастер белобрысого слугу, выглянувшего в окошко первого этажа.

– А то! – ответил тот, широко зевнув. – Чей же еще?

– У вас остановился богатый чужестранец, господин Луи Циффер из Брюсселя?

Слуга проглотил зевок, испуганно заморгал, проговорил, понизив голос:

– У нас, у нас… господин Штольц принял его как какого-нибудь важного князя! Отдал ему лучшую комнату в доме… а по мне, так это никакой не богатый чужестранец, а шарлатан и мошенник… и денег на чай слугам дает самую малость…