Александр Дюма - Предводитель волков. Вампир (сборник) Страница 59

Не раз, когда под ногу попадались камешек или ветка, дыхание ее внезапно перехватывало, будто она уже испустила последний вздох, холод проникал в сердце, волосы вставали дыбом и пот заливал лицо.

Наконец в конце тропинки, по которой она шла и над которой деревья, переплетаясь, образовывали свод, она заметила деревню, мягко серебрившуюся в лунном свете.

В тот момент, когда Анелетта вышла на открытое место, из тьмы на свет, какой-то человек, которого она прежде не заметила, потому что он прятался за кустом в овраге, отделявшем долину от леса, бросился наперерез и подхватил ее на руки.

– Вот это да! – смеялся он. – Куда это вы направляетесь среди ночи, сударыня, да еще таким шагом?

Анелетта узнала мужа.

– Этьен! О мой дорогой, хороший Этьен! – воскликнула молодая женщина, порывисто обнимая его. – Как же я рада тебя видеть, и видеть живым! Господь и Бог мой, благодарю Тебя!

– Ой-ой-ой! – сказал Ангульван. – А ты уж думала, бедненькая Анелетта, что Тибо – предводитель волков, поужинал моими косточками?

– Ах! Не произноси имени Тибо, Этьен! Бежим, друг мой, бежим скорее к домам!

– Полно! – рассмеялся молодой доезжачий. – Так ты дашь повод пресьямонским и везским кумушкам болтать, что муж ни на что не годится, не может даже успокоить жену.

– Ты прав, Этьен. Но, знаешь, только что я не боялась идти через страшный, дремучий лес, а сейчас, когда должна бы успокоиться, потому что ты рядом, дрожу от страха, сама не понимая, почему.

– Да что с тобой приключилось? Расскажи мне, – попросил Этьен, целуя жену.

Анелетта рассказала мужу, как, возвращаясь из Веза в Пресьямон, она подверглась нападению волка, как Тибо вырвал ее из его когтей и что между ними произошло.

Ангульван слушал чрезвычайно внимательно.

– Послушай, – сказал он Анелетте, – я отведу тебя домой, запру на все замки вместе с бабушкой, чтобы с вами ничего не случилось, сяду на лошадь и поеду предупредить сеньора Жана о том, где находится Тибо.

– О нет, нет! – воскликнула Анелетта. – Тебе придется ехать через лес, а это опасно.

– Я поеду в объезд, – сказал Этьен, – через Койоль и Валю. Я не поеду лесом.

Анелетта вздохнула и покачала головой, но больше не настаивала. Она знала, что ничего этим не добьется, – впрочем, она собиралась снова молиться, лишь только вернется домой.

И действительно, то, что хотел сделать молодой доезжачий, было простым выполнением его обязанностей.

Назавтра готовилась невиданная облава, причем совсем не там, где Анелетта только что видела Тибо, а в противоположной части леса. Долгом Ангульвана было тут же сообщить сеньору Жану, в каком месте Анелетта встретила предводителя волков. На то чтобы изменить диспозицию облавы, оставалось несколько ночных часов.

Однако, когда они были уже вблизи Пресьямона, хранившая молчание Анелетта сочла, что за это время нашла достаточное количество убедительных доводов и еще горячее стала просить мужа не уезжать.

Она сказала Этьену, что каким бы оборотнем ни был Тибо, он спас ей жизнь, да и после не причинил зла; что, вместо того чтобы воспользоваться силой, он предоставил ей свободу вернуться к мужу. После этого сообщить, где находится Тибо, выдать его убежище смертельному врагу, сеньору Жану, вовсе не значит выполнить долг, это означает совершить предательство и желать, чтобы Тибо, который непременно узнает об этом, в подобных обстоятельствах отныне уже никого не миловал.

Молодая женщина защищала Тибо очень убедительно. Но как, выходя замуж за Ангульвана, она не делала тайны из помолвки с башмачником, так и теперь рассказала обо всем, что произошло во время последней встречи.

Как ни доверял Ангульван жене, не ревновать он не мог.

Впрочем, их с Тибо разделяла давняя ненависть; она началась в тот день, когда Ангульван обнаружил башмачника на дереве, а его рогатину – в соседних кустах.

Вот почему он стоял на своем и, не прислушиваясь к мольбам Анелетты, продолжал быстро идти в Пресьямон.

Они шли, споря, и каждый доказывал свою правоту, пока не оказались в ста шагах от первых плетней.

Чтобы по мере возможности предупреждать внезапные набеги Тибо, крестьяне выставляли своего рода ночной патруль и защищались, как защищаются во время войны.

Этьен и Анелетта были так увлечены спором, что не услышали оклика часового, сидевшего в засаде за изгородью, и по-прежнему двигались к деревне.

Часовой, заметив в тени какие-то силуеты, которые страх раздул до чудовищных размеров и которые, не отвечая на его оклик, продолжали приближаться, взял ружье на изготовку.

Подняв глаза, доезжачий неожиданно заметил часового в лунном свете, который подобно молнии отразился на стволе ружья.

Крикнув часовому «Друг!», он бросился вперед, обхватил Анелетту руками и закрыл своим телом. Но выстрел уже прогремел, и бедный Этьен без единого стона, вздохнув, упал на ту, которую сжимал в объятьях.

Пуля прошла ему через сердце.

Когда жители Пресьямона, привлеченные звуком выстрела, прибежали к тропинке, ведущей из деревни в лес, то обнаружили мертвого Ангульвана и лежащую без чувств Анелетту.

Бедняжку перенесли в хижину бабушки. Но она пришла в себя только для того, чтобы впасть в отчаяние, граничившее с бредом. Когда она вышла из оцепенения, в котором пребывала первые дни, бред ее стал напоминать безумие.

Она обвиняла себя в смерти мужа, она звала его, она просила невидимых духов помиловать его, а они преследовали ее даже в те короткие мгновения сна, которые допускал возбужденный рассудок.

Она произносила имя Тибо и обращалась к прóклятому с мольбами, которые вызывали слезы у всех, кто их слышал.

Во всем, что говорила безумная, вопреки бессвязности слов, проступали реальные факты, и стало ясно, что предводитель волков замешан в роковых событиях, повлекших за собой смерть бедняги Ангульвана. Соответственно, общего врага обвиняли в том, что он сглазил этих двух несчастных, и неприязнь, которую испытывали к бывшему башмачнику, возросла пуще прежнего.

Напрасно приглашали врачей из Виллер-Коттре и ля Ферте-Милона, состояние Анелетты только ухудшалось: силы покидали ее, голос через несколько дней сделался слабым и прерывистым, бред же по-прежнему был силен и внушал всем, даже хранившим молчание врачам, мысль, что бедная Анелетта не замедлит последовать за мужем в могилу.

Горячку могла уменьшить лишь слепая старушка. Когда Анелетта слышала голос бабушки, она успокаивалась, ее блуждающий взгляд смягчался, глаза увлажнялись слезами; она клала руку на лоб, словно хотела отогнать навязчивую мысль, и на ее губах появлялась печальная мимолетная улыбка.

Однажды вечером, когда стемнело, Анелетта забылась еще более беспокойным и мучительным, чем обычно, сном.