Брайан Стэблфорд - Ангел боли Страница 63

Он также понял, и даже слишком хорошо, что это может и не сработать, он смертельно рисковал. Все балансировало на краю пропасти — решительно всё!

Горячий ветер иссушил его душу, как стрела, пронизав его легкие.

— Что ты предлагаешь? — спросила Геката мерным голосом, глядя в самые глубины его души. Это не был её собственный голос — в любом случае, голос, который бы никто и никогда не услышал из её уст.

Расслабляться было рано, и слишком рано думать о победе. Но это был шаг вперед, и весьма существенный.

— Годится только одно, — сами собой выговорили его губы: — Обмен заложниками и объединение усилий. Втроем мы должны создать провидца и вместе наблюдать его откровение. Мы не вправе продолжать обманывать друг друга. Там, где двое, возможно лишь недоверие, но там, где трое — никто не устоит. Мир изменился, в нем слишком много пустоты, и тьмы, и неизвестности. Если мы не сумеем объединить наших лучших и храбрейших слуг, то все вскоре буде потеряно. Завладей моей душой, и ты увидишь это. Отдай свою душу мне, и третий отдаст свою душу нам обоим. Это единственный способ, потому что там, где есть трое, должно стать ещё больше, и только в союзе заключается безопасность. Это главное из того, что я узнал, и это лучшее, что я предлагаю разделить.

Внутри него метался шторм, достигающий самых тайных уголков души и вычищающий память и понимание. Когти Ангела Боли сжимали его сердце. Но он держался, теперь он был сильнее. Несмирённая жалость, которая недолго владела его плотью, не могла обратиться сама на себя. Он держался, как подобало вестнику бога.

— На моей территории, — сказала Геката холодно, — и в удобное мне время. На таких условиях я согласна.

Пронесшееся облегчение было не его облегчением, и охватившее его слабое чувство победы было не его чувством. План был не его планом, и он был лишь пешкой в игре, которой могли бы пожертвовать, если бы Геката отказалась от его души и не увидела, что начертал Зиофелон на множестве граней его существа. Однако это пока не имело значения, потому что он был свободен — по крайней мере, сейчас. Когда он открыл дверь и выбрался наружу, то не знал, что делать и куда идти, и мог делать все, что угодно, все, что подскажет его глупое сердце или предпочтет его разум.

Он сбежал вниз по ступеням, зная, что нужно уйти прочь из дома, хотя нельзя уйти от судьбы. И он бежал: первая мысль, которая посетила блаженную пустоту его неуверенного сознания, состояла в том, что нужно спасти Корделию любой ценой, и когда он уловил эту мысль, ему уже не нужно было подсказывать, что делать.

Он понятия не имел, насколько это возможно, но в краткий момент свободы это было единственное, чего он желал.

Побуждаемый любовью — или, по крайней мере, жалостью — и возбуждением от полученной свободы, он распахнул дверь потасканного заведения миссис Муррелл и выбежал в ночь.

Где-то позади, он знал, так же свободна стала девушка-ведьма. Она могла снова обратиться к жуткой оторванной голове, которую продолжала удерживать в воздухе силой своей воли: прекрасный трофей своего первого вторжения в глупый и больной мир людей.

7

После некоторого молчания Лидиард произнес:

— Что бы нам ни предстояло тут выяснить, это будет не совсем то, чему учились Адам и Ева, так как мы уже одеты. И мы знаем значение наготы.

Это была шутка. Харкендер не засмеялся, но разглядел в словах определенный резон. Борись со страхом, пристыди Дьявола насмешкой.

— Одеты мы неудобно, — согласился он, вытирая пот со лба. Он знал, что Лидиарду бесполезно объяснять, что нагота Адама и Евы была наготой не тела, но души, и что, когда придет время, они действительно окажутся обнаженными перед Творцами. Лидиард это и так знал.

Харкендер снял верхнюю одежду, аккуратно сворачивая её, хотя понимал, насколько абсурдно беспокоиться об этом. Выпустив рубашку из брюк и расстегнув ремень, он почувствовал себя лучше. Подойдя к ближайшему пруду и взглянув на свое отражение, он убедился, что это его прежнее лицо, такое же красивое, каким оно всегда было.

«Я оставался красивым, — подумал он, — долгое время после того как научился ценить старение».

— Добраться сюда было нелегко, — осторожно сказал Лидиард. — Я бы не хотел слишком часто повторять это путешествие.

Харкендер сдержал смех. Он сжал запястье правой руки кистью левой и поднес руки к лицу.

— Вините того, кто вас сюда отправил, — ответил он сухо. — Дорога была бы гораздо легче, если бы ваш хозяин этого захотел.

— Почему мы здесь? — напрямик спросил Лидиард.

Харкендер оглянулся, уловив отблеск глаз одного из созданий, что прятались в листве. У существа была кожа лягушки, но оно прямо стояло на ветке, держась за ветку повыше мясистыми лапками.

— Мы заложники, — пожал плечами Харкендер. — Сюда должны попасть и остальные. Без сомнения, они могут быть вытащены с любого края света и пронесены сквозь время, чтобы появиться здесь в одно мгновение. Но наши хозяева уважают пространство и время, которым нельзя вредить безвозмездно. Они тщательно подберут момент, и если нам следует подождать какое-то время, значит, нам следует ждать.

— Я видел, как они забирают других заложников, — с горечью произнес Лидиард.

— Значит, ваши усилия были напрасны.

Харкендер резко взглянул на него.

— Корделия? — спросил он. — Вы видели, как они забрали Корделию?

Он немедленно понял, что неверно прочел подтекст слов Лидиарда, и увидел по выражению его лица, что Лидиард разозлен подтекстом, прочитанным в словах Харкендера. Должно быть Лидиард догадался, что его жену использовали как наблюдательницу, он пришел к этому заключению путем дедукции, но отказывался принять это знание, продолжая надеяться на ошибку.

— Мы все заложники, — устало сказал Харкендер. — Кем бы мы ни были. В конце концов, неважно, кого пришлют на эту жалкую арену, а кого нет. Никто не в безопасности.

— Они отдали моих детей оборотням, — заметил Лидиард.

— Думаю, оборотни им не навредят, — сказал Харкендер, искренне желая ободрить его. — Если мы сыграем свою роль, они останутся в безопасности. — Он хотел бы, чтобы его голос звучал уверенно, но Лидиард сам собрался и начал понимать, что происходит.

— Это наверняка зависит от результатов полета к очередному озарению, — сказал он. — И если окажется, что мы несем дурные вести…

Он был прав, и Харкендер не пытался отрицать это. Все зависело от их очередного пророческого приключения. И пока он не знал, какая новая истина откроется перед ним, он не мог угадать, что предпримут ангелы.

Лидиард последовал примеру Харкендера, сняв брюки и рубашку. Рубашка уже помокла насквозь из-за влажности воздуха. В этом лесу было слишком жарко и сыро, чтобы его можно было принять за настоящий райский сад. Он был голоден, но вокруг не видно было ни одного плода, которым можно было бы утолить голод.