Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых Страница 68

Какие краски, какие слова нужны, чтобы описать ту невероятную, безумную ночь? Каким воображением, нездоровым, воспаленным воображением должен обладать человек, чтобы придумать то, свидетелем и участником чего я стал наяву!..

Медведи и волки как по команде бросились на всадников, и внизу бешено заметалась, закружилась в свете костра стремительная карусель из конских ног, звериных пастей и лап и остро отточенных клинков наших товарищей.

Наверное, действительно следовало благодарить бога за то, что дал мне в сподвижники людей столь отважных и искушенных в военном деле, потому что иначе я вряд ли сидел бы сейчас с вами и рассказывал об этом побоище.

Первый натиск волков захлебнулся под копытами лошадей, которые, точно сами обезумев от ярости, мгновенно раздавили и смяли передние ряды оборотней, наступавших пока, к счастью, неорганизованной, слепой от злобы стаей. Считанные секунды — и около десятка черных тварей с перебитыми хребтами, расплющенными мордами и изрубленными боками остались лежать на вмиг потемневшей от крови траве.

Свора отхлынула, и эта короткая передышка позволила оборонявшимся занять удобную позицию — всадники быстро развернули коней таким образом, чтобы сзади их прикрывала древняя кладка, и ощетинились блестящими стальными пиками, на острия которых, как на рогатины, тотчас же напоролись двое медведей. Одному пика попала в глаз, и он рухнул ничком, загоняя ее в агонии все глубже и глубже в мозг. Другой был проткнут сразу тремя заточенными прутами, и кто-то из гайдуков не мешкая довершил конец тлакуса, вспоров ему мохнатое брюхо саблей. Вдобавок ко всему в зверей полетели самодельные гранаты, изготовленные святым отцом, и несколько оборотней, облитых горящей нефтью, надсадно воя, живыми факелами понеслись к реке, а остальные благоразумно отступили подальше от опасного рубежа.

В общем, начало сражения было явно за нами, однако только я собрался капельку возликовать, сердитый окрик Яна оборвал мои преждевременные восторги — по крутому склону лощины, визжа как кошки, карабкались ведьмы и упыри, а маленькие лесные карлики неожиданно обрушили на нас град камней.

Вслед за Яном мы кинулись вниз, сшибая на бегу неуклюжих страшилищ, которые упорно лезли нам навстречу, и я — наконец-то, кажется, вполне своевременно — вспомнил о своем револьвере.

Да, Моргенштерн действительно обладал поистине огромной колдовской силой, потому что вся прочая нечисть от моих выстрелов мгновенно вспыхивала как сухой трут. Два или три скелетоподобных уродца сгорели быстрее, чем спичка, а гориллообразное чудище, получив пулю в лоб, осталось буквально без головы. К тому же и Ян с гайдуком не дремали — их клинки сверкали молниями, снося мерзкие головы, отрубая конечности и пронзая насквозь скользкие туловища нежити.

Но самый большой урон врагу наносил садовник: своей почти двухметровой обоюдоострой секирой он точно мясник напополам разрубал туши вампиров и убуров всех мастей и видов. Когда же мне потребовалось перезарядить револьвер, я укрылся за его спиной и, перезарядив, увидел, что стрелять, собственно, уже и не в кого, — вся нападавшая на нас нечисть с воплями и воем бросилась назад к костру, а оставшиеся на месте представляли собой ужасное крошево из дымящихся кровоточащих обрубков.

Признаться, меня поначалу удивила та легкость, с которой мы разделались с авангардом врагов. Увы, очень скоро я понял, что эти жалкие существа Моргенштерн и Карл просто использовали в качестве своего рода "пушечного мяса". Не они, а волколаки и тлакусы являлись главной опасностью. А еще… Но, впрочем, обо всем по порядку.

Итак, диспозиция выглядела следующим образом: в центре святилища, возле жертвенника и костра, продолжали стоять управляющий и Моргенштерн, которых опять обступили их не сумевшие справиться с нами "солдаты", — причем и Карл, и Черный Монах, казалось, совершенно безучастно наблюдали, как их славное воинство понесло в первые же минуты боя ощутимые потери и с позором бежало. Шагах в тридцати в стороне держали оборону наши друзья, от которых нас продолжала отделять хотя и изрядно потрепанная, но все еще грозная стая медведей и волков. Лорелея же по-прежнему оставалась на холме, и у меня мелькнула не совсем джентльменская мысль: ну что она медлит! Ведь ясно же, что если нам и удастся справиться с этой сворой, то только с ее помощью. Вернее даже — ей, с нашей.

И вдруг раздался крик — одному из волков удалось, незаметно подкравшись сбоку, запрыгнуть на шею ближайшей лошади, и его острые зубы мгновенно впились в горло всадника в длинном плаще. Через секунду зверь был уже мертв, и оба они упали к копытам злобно хрипящих коней. Сердце мое дрогнуло, а в голове застучал один только вопрос — к т о?..

Ответом вопросу был ужасающий залп. Наверное, в горячке друзья забыли, что и мы тоже находимся на линии их огня: некоторые пули просвистели совсем рядом, и я было не на шутку перетрусил, однако, увидев, какой урон нанесли волкам карабины гайдуков и пистолет инспектора, облегченно вздохнул — пожалуй, мы могли бы рискнуть прорваться наконец к лошадям.

Но случилось непредвиденное: взмахнув шпагой, Карл произнес несколько отрывистых непонятных слов, и все верманы, точно кроткие овечки, заслышавшие рожок пастуха, сразу же повернулись и послушно потрусили к костру. Ну уж теперь-то нам ничто не помешает соединиться с товарищами! Казалось бы, ничто, но…

— Сударыня, — раздался громкий голос Карла. — Не думаете ли, что нам следует еще раз попытаться найти общий язык?

Лорелея смерила галантного оборотня презрительным взглядом:

— Теперь со мной?

И тут словно раздался скрип старого мельничного жернова.

— Да, теперь с тобой… — Ледяные глаза Моргенштерна остановились на Яне. — Этих жалких людишек я могу раздавить как червей, но с тобой мне и в самом деле хотелось бы договориться…

И все затихло. Все снова затихло и замерло вокруг: застыл лес, умолкла река, и казалось, что затаили дыхание и люди, и звери, и лошади. Первой нарушила тишину Лорелея.

— Договориться? — Слабая усмешка тронула ее губы. — Да неужели такое возможно?!

— Возможно. — Моргенштерн кивнул. — Более того, необходимо, если ты хочешь сохранить жизни своих сторонников, а я своих. Думаю — хочешь, и я тоже хочу, так что решай. Много прольется в противном случае крови и нашей и человечьей, но сама понимаешь, — Черный Монах хищно осклабился, — для твоих друзей это будет куда неприятней, чем для моих подданных.

Знаете, я просто диву давался, я просто отказывался верить собственным ушам: спокойный, рассудительный, даже величавый голос Моргенштерна ну никак не соответствовал его гнусному, отвратительному облику — ощущение было такое, будто под мерзкой маскарадной личиной прячется нормальное лицо пожилого, уверенного в себе, вполне респектабельного человека.