Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 72

Произнеся необычно длинный для себя монолог, Сергий улыбнулся Насте, прощаясь. Она подошла и неожиданно обняла его, шепча слова благодарности. История ее чудесного спасения, поведанная Данилой, произвела на нее впечатление, пожалуй, большее, чем все прочие чудеса, будь они неладны.

Новогодняя ночь измотала и еще раз напомнила о войне, которой не было ни конца, ни края. Оставалось только выпить за победу… Только вместо каски со спиртом были хрустальные фужеры с шампанским…

Никита с Настей отправились спать, а Данила остался допивать и щелкать каналами телевизора – вдруг где-нибудь в праздник обойдутся без утомительного зубоскальства. Ему было грустно…

Лежа в кровати, девушка прижалась к своему парню и вздохнула. Никита понял, что ее гложет, – он уже был посвящен во все подробности «киевского пленения».

– Ну, что ты маешься? Подумаешь, ударила злыдню ножом или чем там – а, скальпелем!

– Понимаешь, я никогда не думала, что способна на такое…

– Я тоже был «мальчик-одуванчик», а когда в первом же бою друга убили… Только что ведь разговаривали в укрытии, а гляжу – он уже… того… Снайпер ихний достал… Озверел я тогда, про «не убий» забыл напрочь, пошел мочить направо-налево… Хотя, какое там «не убий» – на войне!

Бывшая «тургеневская девушка» лишь еще раз глубоко вздохнула…

На другой день позвонил Сергий, сказал, что местоблюститель патриаршего престола должен быть у себя в Патриархии, поскольку для церкви светских праздников во дни рождественского поста не существует. Никита мигом собрался и поехал в Свято-Данилов монастырь. Что говорить и как себя вести, он ясно не понимал, ничего не «выстраивал», – решил положиться на интуицию и добрую волю Дамиана.

Когда Лазарев появился в секретариате, там находился только нервно вскочивший отец Верещанский. Судя по испуганному лицу, по забегавшим глазкам, ему были даны четкие указания не пускать Никиту и вызвать на подмогу охрану. Что он и попытался сделать, схватив мобильник. Но Никита быстро его «разоружил» и мысленно приказал успокоиться. Сапфир обрадованно сверкнул, и священник застыл столбом, вперив пустой взгляд в шкаф с бумагами.

Когда хранитель перстня возник на пороге кабинета, Дамиан сидел за большим столом, изучая какие-то документы. В мужестве ему было не отказать: спокойно отложил папку, указав Никите на посетительское кресло.

– Ну, вот, сын мой, ты и появился.

– Да, Ваше Высокопреосвященство, и должен просить прощения, что осмелился побеспокоить, что называется, без стука… Но, боюсь, у меня не было выбора.

Изумление мелькнуло в глазах митрополита Смоленского и Калининградского. Было очевидно – совсем не такого начала разговора он ожидал. И не ожидал таких речей от бывшего простого спецназовца. Но с трагической смерти Алексия много воды утекло, хотя и месяца еще не исполнилось…

Перед местоблюстителем престола, при всем почтении к сану, стоял равный .

Дамиан совладал с собой и продолжил тем же отеческим тоном:

– Напрасно ты скрыл от меня то, что взял реликвию. Так вот она какая… – перстень на руке Никиты засиял радостным синим огнем – Никита уже научился понимать настроение реликвии.

Митрополит побледнел, ожидая воздействия. Он был умен и без особого труда догадался, что священный Сапфир обладает какими-то необыкновенными возможностями. Если искренне веришь в сошествие Благодатного Огня на Пасху, то остальные чудеса уже не кажутся безумием.

Но Никита вдруг опустился на одно колено и проговорил:

– Благословите, владыка…

Дамиан медленно поднялся из кресел и сотворил крестное знамени над склоненной головой хранителя святыни, все еще ничего не понимая.

А у Никиты словно открылось второе дыхание – он этим славился еще с солдатских времен, когда надо было во что бы то ни стало добежать через смертельно опасную «зеленку» и спасти погибающих товарищей.

Глухим от волнения голосом он произнес слова, завещанные ему покойным патриархом:

– Никто, кроме вас… Ваши враги оказались и моими врагами, и я не хочу, чтобы они победили. Если будет на то воля Божья, вы станете патриархом. Как бы им ни хотелось обратного.

Взор Дамиана увлажнился. Он был политиком и шагал к высшей власти уверенно и давно уже не доверял никому… Но, возможно, впервые почувствовал всю бездну одиночества, на которое обрекает человека пресловутая «высшая власть».

– Встань, сын мой. Думаю, тебе и дальше надлежит хранить реликвию. Полагаю, она в надежных руках… А теперь ступай, будь вновь под защитой Церкви. Сегодня ты выполнил свой долг, мне же предстоит выполнить свой…

И Дамиан нашарил слегка дрожащей рукой мобильник, валявшийся на столе, среди бумаг…

Никита обернулся в дверях: Дамиан провожал его задумчивым взглядом, прижав к уху трубку…

У церковной лавки стоял Сергий, застывший в тревожном ожидании. Даже ему было неизвестно, чем кончится встреча с хитроумным Дамианом. Увидев друга, Лазарев впервые смог широко улыбнуться и расслабиться. У Сергия отлегло от сердца: без вопросов он понял, что Никита выполнил все так, как было нужно!

Крутившийся неподалеку человек, неприметной и очень типичной внешности, общался по телефону – вернее, слушал, что ему на том конце говорили. Внимательно посмотрел на Никиту и нырнул в лавку, выключив связь.

Путь к монастырским воротам был абсолютно свободен…

Во двор въехала машина, из которой вышел важный иерарх, – очевидно, прибыл на назначенную Дамианом встречу. Интересно, что за разговор теперь состоится между ними?

Настя с Данилой встретили Никиту и Сергия массой вопросов, но по довольным лицам быстро сообразили: все прошло «тип-топ». Перстень погас и слабо сверкнул лишь тогда, когда Сергий напомнил, что еще одно дело осталось незавершенным: таинственные иудаиты. Никиту же охватила эйфория – впервые за эти дни он понял, что больше не надо скрываться от «органов» и что многие беды остались позади. За предыдущую солдатско-охранную жизнь он так привык к четкому порядку, что выпадение из системы жутко тяготило.

Сергий откланялся, строго-настрого наказав ни с кем не вступать ни в какие разговоры. Напомнил, так сказать, о «забытых бедах».

Остаток дня провели в Коломенском. Настя с Данилой носились по дорожкам, играли в снежки, а Никита смотрел на них с грустью и вспоминал тот день, с которого и начались все события… Сердце опытного солдата подсказывало: впереди их ждут еще большие опасности. А еще его сердце искренне сочувствовало князю… Разве он виноват, что Настя такая хорошая?

Утром было решено, не откладывая, звонить по оставленному «доцентом» телефону.

Там вежливо «пригласили принять участие в семинаре, к пяти часам», назвали адрес – где-то на Большой Переяславской, в районе «Рижской».