Приручить Сатану (СИ) - Бекас Софья Страница 8

У Евы закружилась голова. Ей показалось, будто глаза Саваофа Теодоровича, обрамлённые тонкой линией чёрных ресниц, вдруг увеличились, и по-змеиному сузившиеся зрачки хищно впились в её светлое чистое лицо. Он говорил что-то ещё, но вся его речь слилась в одно неразборчивое змеиное шипение, словно перед ней сидел не мужчина лет сорока, а огромный чёрный наг с ваксой вместо души. Ева почувствовала, как картинка медленно ускользает от неё.

«Почему Жанна д’Арк? — подумала Ева, с трудом сфокусировавшись на шахматной доске. «Человек в окне» всё так же стоял на улице под проливным дождём и с безумной улыбкой на лице всматривался в интерьер комнаты по ту сторону стекла. — Причём тут вообще Жанна д’Арк? Что за глупые шутки…» В небе взорвался гром, и от неожиданности Ева вздрогнула, как от удара током; дождь не прекращался. «А ведь и правда, мне же сон снился… странный, — вспомнила вдруг Ева, как будто до неё только что дошёл смысл слов Саваофа Теодоровича. — Ну да, я же заснула над Библией. Вот и снится потом… Не пойми что».

— Ева, Ваш ход.

«Как будто не от мира сего, — всё думала Ева, судорожно цепляясь взглядом за фигуры на поле. — Вот где мы сейчас? На маленьком островке жизни посреди бесконечного потопа. А там стоит этот бедный молодой человек… Какой он худой, просто ужас! Откормить бы его. Может, впустить? Нет, он страшный… Почему он так смотрит? Что уж скрывать, я его боюсь. Тоже не от мира сего».

— Ева, Вы ходить будете?

— Зубы мне заговариваете, Саваоф Теодорович.

— Я? Заговариваю зубы? Да никогда в жизни!

— Дайте мне минутку подумать.

— Да хоть целую вечность, мы ведь не на время играем.

— Минутку подумать в тишине.

— Извольте. Больше ни слова!

«Жанна д’Арк… Жанна д’Арк… — думала Ева, опустив голову на сцепленные в замок ладони. — Да что с ней не так-то? Почему именно она? Что?.. Я чего-то не вижу? В чём предзнаменование, в чём символ? Или я напрасно сейчас ломаю голову?.. Конечно. Замудрили тут, от игры хотели отвлечь… Напрасно».

— Есть какие-то планы на будущее?

— Никаких.

— Серьёзно?

— Абсолютно.

— Что ж, прямо…

— Саваоф Теодорович!

— Ладно, думайте. Не мешаю.

«Откуда он знает про Библию? — Ева слегка скосила глаза в окно, где стоял молодой человек, но он уже ушёл, только на дереве всё ещё сидело какое-то большое чёрное мохнатое существо и смотрело прямо на неё своими белыми глазами-светлячками. Вспыхнула на мгновение какая-то по-мертвецки бело-синяя молния и осветила мрачную фигуру: Еве показалось, что на ветвях сидит огромная чёрная обезьяна с бесчисленным количеством лап и пристально следит за ней, как будто в её обезьяньем мозгу есть мысли, как будто она думает и идёт именно за ней, за Евой. — И откуда узнал про сон? И сон-то такой странный… Что мне снилось? Удивительно, но я помню его даже лучше, чем некоторые события из реальной жизни. Ко мне приходил Иуда, Иуда Искариот; он мне что-то рассказывал… Уже не помню, что… Неужто меня и правда можно прочитать, как открытую книгу? Ну не настолько же! Это… Это же невозможно! Наверное, я где-то проболталась и сама не заметила. Бывает, что поделать».

— Ева…

— Да?

— Вы будете ходить?

— Конечно. Что за вопрос?

— Просто мне кажется, что Ваши мысли сейчас несколько далеки от шахмат.

— Это у меня тоже на лице написано?

— Да. Крупным шрифтом.

«Пусть читает, мне не жалко, — мысли бежали в голове и путались, словно распуганная стайка рыбок на мелководье, когда чей-то мяч случайно упал прямо в воду. — Так… Что-то не сходится… Вот же ж! Буду теперь постоянно думать об этой Жанне д’Арк… Что он хотел этим сказать? Может, я придаю этому слишком много значения? Да, скорее всего. Не может же быть такого, чтобы меня сам архангел Михаил благословил на священное противостояние с какими-нибудь демонами. Абсурд».

— Шах и мат, Саваоф Теодорович.

Глава 4. Круги на воде

Что мы чувствуем, когда проходит неделя? Месяц? Год? Наверное, то, как быстро течёт время. Недели, месяца и года идут, и мы не чувствуем их плавного неспешного течения, но стоит часам пробить время, как мы с ужасом понимаем, сколько минут и часов утекло с их предыдущего боя. Но вот куранты затихают, и мы снова забываем о невидимой реке, что так неспешно течёт сквозь пространство вселенной, мы её практически не ощущаем, только где-то за горизонтом солнце встаёт и садится, только темнеет и светлеет за окном, только листва на деревьях опадает и снова появляется, только кто-то рождается и умирает… А так ничего не меняется.

К чему это было? К тому, что прошла неделя, а точнее пять дней с последней встречи с Саваофом Теодоровичем, и вот Еве снова нужно было идти… туда. Куда это — «туда»? В дом на окраине столицы, в её любимый полузаброшенный парк, граничащий с дикостью природы так же, как и с бурной городской жизнью, к маленькой девочке с не по-детски уставшими глазами и мужчине с раздвоенным взглядом, твёрдо убеждённому в чём-то своём. Да, именно туда.

Ева подошла к окну и выглянула на улицу. Солнце проглядывало сквозь предрассветную дымку, заливая пустынные улицы косым светом, и пускало в лужах, оставшихся после грозы, маленьких солнечных зайчиков. От мокрого после ночного дождя асфальта поднимался горячий пар, образовывая вдоль домов лёгкий полупрозрачный туман, и ещё по-зимнему голые деревья стояли в нём, не шевелясь, словно глиняные скульптуры, оставшиеся на просушке после того, как их вылепил мастер. На улице было на редкость хорошо.

Ева шла по ещё пустому весеннему парку и наслаждалась приятной природной тишиной, давая ушам отдохнуть от назойливого городского шума, когда вдруг в кого-то врезалась; она чуть было не упала, но сделать это ей не дала вовремя протянутая рука.

— Смотри, куда идёшь! — недовольно воскликнул смутно знакомый голос. Ева подняла взгляд на того, с кем она столкнулась, и с досадой увидела лицо «человека в окне», который, кажется, был не очень доволен тем, что в него кто-то врезался.

— Простите…

— А вот и не прощу! — зло воскликнул он, сжимая кулаки. Из его ноздрей двумя большими грязными клубами вырвался дым, превратившись в стадо маленьких серых барашков, и сквозь его пелену Ева успела увидеть недобро сверкнувшие глаза. — Не прощу, и всё! Я и так худ, как тростинка, едва на ногах держусь, а тут ещё ты…

— Как Вам будет угодно, — почти шёпотом сказала Ева, примиряюще подняв руки, и поспешила уйти, оставив «человека в окне» наедине с собственным недовольством и грязно-серыми облаками дыма. Невольно на задворках памяти всплыл его образ в насквозь промокшей рубашке, облепившей его тело, и впечатление, оставленное этим образом: даже на расстоянии, даже за мутным окном, даже в одежде его рёбра можно было пересчитать без особых усилий.

Ева пошла дальше. Всё было тихо, спокойно… Гадко. Еве вдруг в одно мгновение перестало нравиться здесь, как будто всё то, что её сейчас окружало: тихий утренний час, серовато-голубое небо городского рассвета, спящие мокрые деревья, ещё не проснувшиеся после зимы, влажные дорожки, запах прели — стало каким-то ненастоящим, фальшивым, особенно в сравнении с жуткой, почти ненормальной худобой этого странного и немного пугающего «человека в окне», который изо всех сил старался не показывать, насколько он слаб.

Ева едва успела затормозить перед летящей ей навстречу на самокате девушкой. Она быстро соскочила с самоката, уворачиваясь от удара, но всё-таки по инерции влетела в Еву, повалив и её, и самокат, и себя на сырую после дождя землю. Впрочем, девушка быстро оправилась, поднялась на ноги и помогла встать Еве.

— Смотри, куда идёшь!

Ева подняла глаза на девушку. Внешне она ничем не выделялась: смутно знакомые чёрные волосы, зелёные глаза, которые ей кого-то напоминали, простое чёрное длинное платье… И почему-то голые ноги.

— Простите, я не хотела…

— А вот и не прощу! — обиженно воскликнула девушка, гневно сверкнув на Еву глазами. — И так все ноги исколоты, а тут ты ещё…