Франческа Джино - Отвлекающие факторы, или Почему наши планы идут под откос Страница 45

Давайте оставим пока в стороне темноту, спешку и влияние авторитетной фигуры и подумаем о другом внешнем факторе, который может повлиять на этичность наших решений: наличие ресурсов.

Несколько лет назад коллега поделился со мной любопытной историей. Он был преподавателем в широко известном университете. Как и большинство ученых, занятых академической работой, он иногда использовал офисный телефон для консультаций (не входивших в его университетские обязанности), а иногда пользовался служебным FedEx для отправки писем и посылок друзьям и членам семьи. Еще он периодически брал бумагу из офисного ксерокса домой для личного использования. По всей вероятности, такое поведение нарушало неписаные правила поведения в университете или даже противоречило официальным правилам. Учитывая эту возможность, примерно раз в 6 месяцев профессор подсчитывал, сколько университетских денег потратил в личных целях, и выписывал чек на эту сумму на имя университета. Впечатляет, не так ли?

Затем профессор перешел на работу в другой университет. Хотя, как и в прошлый раз, это было очень уважаемое заведение, кое-что в нем заметно отличалось: у этой школы явно было больше средств. Это было заметно по стоявшим в коридорах бесплатным кофейным и продуктовым автоматам, по набитым до отказа шкафчикам с канцелярскими принадлежностями и другим приятным бонусам, отсутствовавшим на его прежней работе. В новом университете жизнь моего коллеги потекла по привычному руслу. Иногда он звонил клиентам из офиса, иногда пользовался почтовой системой учебного заведения для отправки личных писем и посылок. Его поведение изменилось в одном: он больше не выписывал чек университету, чтобы покрыть персональные расходы. В конечном счете новый университет так богат, что вряд ли мелкие потери хоть как-то на нем скажутся.

Когда коллега рассказал мне свою историю, я работала над исследовательским проектом, посвященным именно этому феномену: как кажущееся обилие ресурсов может влиять на наши моральные ориентиры и поведение. Нас с Ламаром Пирсом интересовал особый вид изобилия: жестокие и равнодушные деньги. Вдохновленные историей о Робин Гуде, мы хотели узнать, может ли чужое богатство побуждать людей к бесчестным поступкам. В первых экспериментах мы решили, что в качестве манипуляции ресурсом будем изменять количество денег, находившихся в лабораторной комнате, в то время как возможность нажиться бесчестным путем останется неизменной.

Для одного из опытов мы пригласили в лабораторию 53 человека. Им сообщили, что они примут участие в эксперименте, посвященном связи между восприятием и творческими способностями. Эксперимент проходил в двух соседних комнатах. В коридоре мы случайным образом распределили участников по комнатам, а заодно и по двум группам – «богатой» и «бедной». Войдя в аудиторию, участники отчетливо видели, что на столе, стоящем в центре комнаты, лежит куча денег. Когда участники проходили мимо стола, то в обеих группах экспериментатор протягивал каждому пачку из 20 4-долларовых купюр. Участникам говорили, что в зависимости от достигнутых результатов они должны заплатить себе из этих денег по окончании эксперимента. В «богатой» группе экспериментатор раздавал деньги из огромной груды наличности – примерно 7000 долларов в настоящих однодолларовых купюрах. В «бедной» группе денег, лежавших на столе, хватало ровно на вознаграждение участникам. Получив деньги, участники рассаживались за индивидуальными столами. Столы были расставлены так, что участники не могли видеть ответов соседей, зато видели стол с грудой наличности (в «богатой» группе) или же стол, где лежали деньги (в «бедной»).

Затем экспериментатор сообщал участникам, что им предстоит сыграть в словесную игру, проходящую в несколько раундов. В каждом раунде участникам надо было составить из семи букв как можно больше слов и записать в выданной рабочей тетради. В конце эксперимента требовалось анонимно записать количество слов, корректно составленных в каждом раунде, на специальном листке, лежащем перед каждым на столе. Рабочие тетради следовало сложить в запечатанный ящик, стоявший в передней части комнаты, а затем сдать листки с ответами экспериментатору. Участников также проинформировали, что ни на тетради, ни на листках с ответами нет никаких данных, позволяющих их идентифицировать. В дополнение сообщили, что за каждый раунд, в котором они сумели составить больше 12 слов, они получат по 3 доллара (мы провели пилотный эксперимент и обнаружили, что за отведенное время это сделать достаточно трудно).

После первого пробного раунда участники завершили 8 игровых раундов. В каждом они получали 7 букв и должны были за 2 минуты составить из них слова согласно определенным правилам (в словах должно было быть больше двух букв и т. д.). Мы с Ламаром разработали систему, позволявшую проследить, завысили ли участники свои результаты: в последнем раунде каждому выдавали уникальную комбинацию букв, по которой можно было сличить рабочие тетради участников и их листки с ответами. По завершении работы участники имели время перепроверить написанное, заполнить листки с ответами и заплатить себе из отведенной суммы. Согласно инструкции, они должны были взять причитающиеся им деньги, а оставшуюся сумму и листки с ответами сдать экспериментатору перед тем, как покинуть комнату.

Представьте, что вы участник и попали в «богатую» группу. Всего пару минут назад вы прошли мимо большой кучи денег, а прямо сейчас, когда выполняете задание, она нагло смотрит вам в лицо. Когда приходит время сдать листок с ответами, вы обнаруживаете, что справились с задачей только в 2 раундах из 8. В трех других вы почти достигли цели, но составили не по 12 слов, а по 10. Как вы поступите? Быть может, вместо 2 раундов запишете за собой 4–5?

Возможно, трудно представить, как вы повели бы себя в такой ситуации. Расскажу, что произошло во время эксперимента. Груда наличности произвела потрясающий эффект: примерно 85 % участников из «богатой» группы завысили свои результаты хотя бы в одном раунде, а в «бедной» это проделали 39 % участников. Денежное изобилие привело к тому, что в «богатой» группе было в 2 с лишним раза больше случаев мошенничества.

После пилотных и начальных экспериментов, проведенных в Университете Карнеги – Меллон, нам с Ламаром захотелось попробовать воспроизвести результаты в другой ситуации и с другими группами населения. Обговорив детали, мы решили провести следующий эксперимент в Гарварде (поскольку раньше я работала там и знала что и где), и я должна была сделать это самостоятельно. Как вы помните, для исследования требовалось немало денег. Мы некоторое время обдумывали этот вопрос, после чего решили, что лучше будет поехать с наличностью, а не класть деньги на свой счет, чтобы потом снять их в Бостоне (мы с Ламаром все еще дискутируем, кому принадлежала идея. Я помню, что ему, а он говорит, что это было общее решение!). Дело кончилось тем, что я отправилась из Питтсбурга в Бостон, а в моем чемодане лежало 7000 однодолларовых купюр. Меня не покидало опасение, что чиновники управления транспортной безопасности могут при проверке в аэропорту заинтересоваться этим чемоданчиком. Однако в результате допрашивали меня не ребята из УТБ, а мой парень (и теперешний муж). В то время он жил в Бостоне и долго не отставал от меня с расспросами после того, как, открыв один чемодан, обнаружил там кучу денег. Похоже, его крайне озаботило, что я намерена с ними делать – и с какого сорта женщиной он вообще связался.

Но хорошо то, что хорошо кончается. Грег купился на мою (совершенно правдивую!) историю, и мы с Ламаром успешно воспроизвели свои результаты в Гарварде и других университетах.

Если представится возможность, мы нарушаем законы морали, однако наше положительное представление о себе от этого не меняется. Отчасти это может объясняться тем, что, размышляя над своим поведением, мы всегда находим себе оправдания. Представьте, к примеру, что вы споткнулись на виду у коллег, вызвав у них приступ здорового смеха. Это может изменить ваше представление о себе в негативном направлении («какой я неуклюжий»), не изменить вообще («должно быть, пол скользкий, ведь обычно я не спотыкаюсь») и, что самое любопытное, склонить к позитивной трактовке («мои друзья решили, что я настоящий комик!»). Интерпретируя свое поведение, каждый из нас может выбрать один из трех вариантов. Особенно интригует позитивный, потому что свидетельствует об особом типе самооправданий, следующих за недостойным или постыдным поведением, – о самообмане.

Самообманом мы занимаемся тогда, когда наше представление о себе изменяется в лучшую сторону не вопреки недостойным поступкам, а благодаря им. Как однажды написал Демосфен (384–322 гг. до н. э.), выдающийся афинский государственный деятель и оратор, – «нет ничего легче самообмана. Ведь то, чего мы желаем, и кажется нам истиной». Возьмем, к примеру, спорт. В течение последних 10 лет пресса постоянно подкармливает спортивных фанатов новостями и сплетнями об атлетах, принимающих стероидные препараты. Недавно питчера Главной бейсбольной лиги Энди Петитта обвинили в использовании человеческих гормональных факторов роста – запрещенного лигой вещества. Петтит публично признался, что использовал препараты, однако заявил, что сделал это не для того, чтобы «получить преимущество перед другими спортсменами» или «стать сильней, быстрей и дальше бросать». Он пояснил, что принимал медикаменты, дабы поскорей оправиться от травмы и «не подвести [свою] команду». Проанализировав свое поведение, Петтит интерпретировал его в позитивном ключе, причем и для себя, и для спортивной общественности. Таким образом, он превратил нарушение правил в достойный поступок игрока, заботящегося о своих товарищах по команде.