Сергей ГОРОДНИКОВ - РОССИИ МАЛО БОНАПАРТИЗМА

РОССИИ МАЛО БОНАПАРТИЗМА

Некоторые читатели газеты «Национальная Республика» задают нам почти один и тот же вопрос. Они внимательно отслеживают то, что сейчас предпринимается Президентом В.Путиным и его администрацией для укрепления централизации власти и роли армии в России, и сравнивают с нашим анализом последовательности событий во Франции после прихода к власти Наполеона Бонапарта, — анализом, предложенным в книге "Историческое предназначение русского национализма" ( см. газ."НР" №4 ). Находя в поразительных совпадениях определённую закономерность, соглашаясь с нами - мы, несомненно, открыли закономерности в развитии всех буржуазных революций, - они говорят: "Не поворачивает ли В.Путин к бонапартизму, то есть к форме Национальной революции? А если так, не следует ли нам, русским националистам, искать сближения с ним и по мере возможности оказывать свою поддержку?"

Вопрос, действительно, очень важный для определения тактических задач русского политического национализма на ближайшие годы. Но прежде, чем ответить на него, обратимся сначала к некоторым фактам истории Франции конца осени 1799 года, когда вызревал заговор по осуществлению переворота, - того переворота, который привёл к руководству страной Наполеона Бонапарта. Эти факты помогут понять, чем был бонапартизм для Франции, на какие интересы он опирался; и чьи интересы привели к власти В.Путина в нынешней России.

ГЛАВА I. Две фазы переворота 18-19 брюмера 1799 года

1. КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ В ИНТЕРЕСАХ КРУПНОГО КОММЕРЧЕСКОГО КАПИТАЛА

30 октября 1799 года, за десять дней до переворота, фактический глава и олицетворение Директории, то есть режима диктатуры коммерческого интереса во Франции, Поль Баррас пригласил генерала Бонапарта к себе на ужин. Во время ужина он доверительно сказал Бонапарту: "Республика гибнет — ничто больше не выполняется; правительство не имеет никакой силы. Нужны изменения в организации власти. Эдувиля (Hedouville) мы сделаем Президентом республики, а вам, генерал, мы доверим армию".

Баррас при режиме Директории был тем же, чем был в России последних лет Б.Ельцин. Как и Ельцин, он боролся за власть любыми мерами, не брезгуя аморальностью и беспринципностью. Как и Ельцин, он нажил множество врагов и превратил власть в кормушку небольшой группы воров, посреднических спекулянтов, которые довели страну до грани нищеты и развала. Как и Ельцин, он не имел серьёзной политической поддержки, своей партии, и держался у власти изощрённым лавированием, подкупами и интригами. Как и Ельцин, он стал крайне непопулярен в собственной стране. Сознавая, что спасти режим и его самого может только радикальное укрепление аппарата исполнительной власти, которое позволит ему уйти в тень, сохраняя высокое положение и влияние на принятие ключевых решений, он намеревался осуществить переворот, который преобразует Директорию в авторитарную президентскую республику. А во главе республики он решил поставить зависимого от него человека, политически неизвестного Эдувиля.

Трудно сказать, что за человек был этот Эдувиль. Обстоятельства помешали ему оказаться наверху власти, и в последующем он нигде не проявился, как яркая фигура. Известно, что он был профессиональным военным и в начальный период Великой французской революции служил вместе с лейтенантом Наполеоном Бонапартом в южном городишке Валенсе, где они поддерживали товарищеские отношения. Крутые повороты исторических событий развели их. В отличие от Бонапарта и созвездия других молодых военных, Эдувиль никак не смог заявить о своих талантах военачальника в сражениях за республику, стать известным в армии и стране на этом поприще. Очевидно, что он делал карьеру иным способом, изнутри аппарата власти. Как бы там ни было, важен напрашивающийся вывод — появление во главе исполнительной власти России В.Путина очень напоминает то, как предполагалось Баррасом выдвижение в руководство Францией того времени Эдувиля.

Бонапарт был оскорблён. Баррас посмел выдвигать в предполагаемые президенты Франции какого-то Эдувиля, а ему, прославленному генералу, предлагать второстепенную роль в обслуживании рискованного предприятия! После ужина 30 октября он принял решение примкнуть к другой группе заговорщиков. Её возглавлял Эммануил Сийес, который на тот момент превратился по положению во второе лицо в Директории. Но влияние Сийеса в исполнительной власти становилось весомее, чем у Барраса, ибо он не был запятнан скандальными сделками с олигархической верхушкой.

Итак, оба основных руководителя исполнительной власти Директории независимо один от другого, втайне один от другого готовили переворот, который должен был отменить старую, написанную на принципах либерализма конституцию режима диктатуры коммерческого интереса, и силой навязать стране новую конституцию. Новая конституция должна была решительно ограничить либеральные свободы и самостоятельность буржуазно-представительных институтов власти, обосновать режим авторитарного управления страной почти ничем не сдерживаемыми столичными чиновно-полицейскими учреждениями власти, а её главной целью стала бы защита интересов крупного коммерческого капитала. Сийес наиболее ясно и откровенно говорил о главной цели нового режима — установить жёсткий порядок в стране в интересах именно крупного капитала. А крупный капитал тогда был только спекулятивно-коммерческим.

Крупный капитал всё откровеннее проявлял растущую заинтересованность в унитарном характере организации власти в стране. Владельцев этого капитала раздражали многие проявления независимости провинциальных автономных образований, которые сложились в первые годы буржуазно-демократической революции. Им мешали автономистские законы, которые оправдывали произвол местных кланов, захвативших в провинциях власть и не желающих делиться ею с кем бы то ни было. Кланы эти всё делали для роста собственного посреднического капитала в противовес столичным олигархам, стремились только своих представителей допускать к приватизации собственности и часто опирались на реакционные феодальные пережитки времён феодальной раздробленности, оставляя почти безнаказанным со стороны центрального правительства местный чиновничий произвол. Владельцев крупного капитала раздражали местные взятки и местные пошлины, иные препятствия быстрому торгово-спекулятивному обращению больших денег по всей стране.