Владимир Тараненко - Непродуктивная психология, или Бомба для директора Страница 5

Современный мировой психоанализ знает достаточно много о природе человеческой агрессии, чтобы не питать никаких иллюзий относительно психологических характеристик глашатаев и ярых поклонников милитаристского духа. Итак, призывающий к войне и агрессивному противопоставлению в сфере человеческих взаимоотношений не любит и не принимает жизнь как таковую. Он изначально ориентирован на деструкцию, а проще говоря – на разрушение всего имеющегося, чтобы затем… Что будет «затем» уже не принципиально, это не более чем уловка, временная отсрочка для доверчивых, ибо в конечном счете у агрессии не бывает положительного финала. Агрессивная деструктивность не предполагает никакой адаптации к среде, и потому для такого индивида война против всех и вся – наиболее естественная форма существования. Чем жестче воля и сильнее работоспособность, чем изворотливее ум и лабильнее моральные принципы – тем больше шансов у такого человека временно «подмять» среду и навязать ей перманентные войны. Откуда проистекает это, по сути, обреченное движение к самоистреблению (в современной терминологии некрофилия означает стремление к смерти – букв. гр. nekros – смерть + phileo – люблю)? Современный психоанализ дает ответ и на этот вопрос: индивид с раннего детства воспитывался в агрессивно-жесткой авторитарной среде и не имел возможности естественно сублимировать (т. е. проявить, реализовать, переделать) свою накапливаемую агрессию противодействия.

По сути, те бизнесмены, которые даже непроизвольно тяготеют к военизированным формам тренинга и управления персоналом, вместо безоблачного и раскрепощенного детства имели… казарму. «Постарались» ли родители (достаточно, чтобы один из них был нетерпим, жесток и непререкаем), или даже бабушка с дедушкой, или, вполне возможно, подавляющая любую инициативу казенная атмосфера детских ясель – не так уж важно. Принципиально то, что ребенок изначально не имел возможности свободно развивать свои способности и вместо этого вынужден был подавлять спонтанность и недовольство окружающей его средой. В итоге тот, кто в детстве не мог всласть наиграться в солдатики, «своих и врагов», кто не мог честно отстаивать в детской ссоре свои права и достоинства и кто не осмеливался даже малейшим намеком перечить авторитарной воле старших, позже, когда вырастет, мечтает… о войне. Как вы уже поняли, чтобы пусть запоздало, но отомстить миру за свои обиды.

Не случайно многие психологические опросники, а также деловые анкеты весьма дотошно выясняют, как именно провел детство соискатель на крупную руководящую должность, в какие игры он играл, чем занималась компания его сверстников и какую ролевую нишу он в ней занимал. Конечно, на прямые вопросы следует ожидать неискренних ответов. Поэтому соответствующие службы безопасности бизнеса в крупных корпорациях не ленятся собрать сведения прямо из уст бывших сверстников претендента и тех взрослых, которые помнят его ребенком. Работа кропотливая, но иногда она того стоит, ведь кому захочется подвергнуть риску активы компании и даже ее будущее из-за того, что кто-то когда-то недоиграл в войну. Зачем превращать корпорацию в казарму, оправдываясь тем, что вокруг враги и нужно мобилизоваться, а в действительности только из-за того, что топ-менеджера и по сей день преследуют неизжитые в детстве комплексы авторитарного с ним обхождения и угнетения? И надо ли из-за этого страдать всем тем, кто жил и развивался вполне благополучно?

Но даже не это самое печальное и удручающее. В конце концов, нереализованную энергию агрессии можно было бы «разряжать» с помощью экстремальных хобби или с успехом сублимировать в каком-либо полезном виде деятельности. Если бы не одно кардинальное «но»! Деструктивная форма агрессии потому-то и накапливается у индивида на протяжении всей его незадачливой жизни, что она не имеет естественного выхода в виде личностной самореализации. Иными словами, «агрессор» и «милитарист» потому-то таковыми и становятся, что им заказан путь к творчеству и уникальности саморазвития! Они изначально (т. е. опять-таки с самого раннего детства) не имели естественной возможности развиваться сообразно своим наклонностям, а были зажаты в непреодолимые тиски каких-то чуждых им авторитарных требований.

Факт творческой беспомощности и отсутствия самодостаточности как чувства самореализации у деструктивистов подтвержден многочисленными клиническими и психоаналитическими исследованиями. Отсюда становится понятной подспудная некрофильная ориентация таких личностей – им неприятен живой непредсказуемый мир вокруг, обладающий неиссякаемым запасом креатива и самовоспроизведения. В результате – устойчивое развитие чувства глубокой обиды на всех и вся, зависть к ликующим и преуспевающим, нетерпение чужого счастья и вообще отторжение всего живого, обвинение действительности в несправедливости, неправильности и жестокости (последнее – наиболее типичная проекция деструктивных агрессоров). А уже как контрреакция и компенсация собственного дискомфорта – неистовая любовь к войне и агрессии, воспевание и героизация культа воли, силы и… смерти.

Согласитесь, собственную творческую, профессиональную, личностную и даже биологическую беспомощность выгоднее всего скрыть под ширмой героя, бойца и просто сильного человека, не боящегося зова войны и готового воевать. В грохоте барабанов куда легче подавить свои страхи и комплексы, на время спрятав их под мундир цвета хаки. Неважно, что это: просто взрослая игра в тренинг, выезд на природу с оружием или маршировка в рядах какой-нибудь партии. Важно, что собственная беспомощность и завистливость надежно и глубоко припрятаны, а мир вокруг представляется ареной будущих битв. Формальный повод в данном случае уже не важен.

Учтите также следующий немаловажный момент – объявляя кому-то войну, провозглашая в качестве деловой парадигмы стратегию войны и рассматривая ситуацию на рынке сквозь призму «друг – враг», «побежденный – победитель», такой топ-руководитель прочно деактивирует опасную для него инициативу из среды своих же коллег, сотрудников и подчиненных. В итоге выигрывает именно он, а не фирма. Потому что те, кто мог бы развернуть свой продуктивный потенциал, теперь переведены на казарменное положение (надеемся, лишь фигурально). Их активность в аспекте самостоятельности напрочь скована жесткой цепью приказов и распоряжений «мобилизационного периода», и вместо раскрывающегося горизонта перспектив они теперь внимают только одному и тому же призыву, нисходящему с командных высот: «Победа или поражение!».

Поскольку современный бизнес, к счастью, лишь до какого-то предела имитирует настоящую войну и предпочитает обходиться без кровопролития и воентрибуналов, то потенциально опасные претенденты на кресло нашего топ-руководителя скорее всего покинут фирму, чрезмерно увлекшуюся наставлениями для самураев или руководством для боя дредноутов в кильватерном строю. А если кто-то рискнет остаться, то непременно «сгорит в бою», брошенный своим руководителем на заведомо гиблый участок фронта работ. Сценарии могут различаться деталями, но итог окажется такой же, как на любой войне: массовая «гибель» (в нашем случаев просто уход, отсев, увольнение и т. д.) наиболее способных кадров. Ради чего все и затевалось.