Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини Страница 11

— А из-за чего тогда она? — Спросила Александра задумчиво. — Что ещё, по-твоему, могло стать причиной? Если ты красива, богата, и у тебя есть всё, о чём можно только мечтать…

— Я не знаю. — Вздохнув, сказал Сергей, и опустил взгляд.

— Мысли о самоубийстве никогда не возникнут, если у тебя всё хорошо! — Философски произнесла Александра. — Я завтра схожу, и поставлю свечку за упокой её бедной души. Она была хорошей женщиной.

Сергей согласился, что это было бы правильно, и выразил желание сходить вместе с ней. А она вдруг спросила:

— А что её брат?

— Брат? — Авдеев не сразу понял.

— Да, брат. Князь… Алексей Николаевич, кажется?

— Я думал, ты скорее спросишь про её сына.

— Я совсем не знаю её сына, не считая того, что он у неё есть. А вот брата помню хорошо! Когда княгиня упала с лошади, он привёз её к нам. И всё время спрашивал, как она, волновался, места себе не находил! Сразу было видно, как она ему дорога.

— Думаю, это известие его убьёт. — Вздохнув, сказал Авдеев. — Его не было в стране, когда это случилось, как и Мишеля. Но за ними послали, за обоими. Мишель приехал, но на похороны всё равно опоздал, а Алексей Николаевич ожидается только в конце следующей недели.

— Откуда? — Спросила Александра, расправив складки на платье. Память подсказала ей, что Мишель — это и был сын княгини, тот самый, сказочно красивый и неженатый. И где это, интересно, их с дядей носило, пока бедная женщина страдала от горя и довела себя до самоубийства?

— Как это, откуда? — Опять не понял Сергей. В последнее время её вопросы положительно ставили его в тупик. — С фронта, разумеется! Идёт война, Саша, если ты вдруг забыла.

Ах, нет, об этом она как раз помнила хорошо! Непонятно ей было другое — как это вдруг эти люди, покупающие за деньги всё и вся, никогда не показывающиеся в городе и не желающие иметь никаких с чернью — как это вдруг они и не купили себе белый билет, и не остались в городе, а пошли на войну, с этой самой чернью бок о бок?

Волконских всегда не любили за их заносчивость и надменность, и Александра, услышав ответ Сергея, задумалась — а заслуженно ли? Сам он вот, к примеру, не пошёл на войну, хотя обязан был. Но не пошёл, и слава Господу, лично она была этому только рада!

Вспомнив красавца-князя, так поразившего её тогда, ещё девочкой, она грустно улыбнулась, и, обернувшись на Сергея, спросила:

— А сколько лет этому Мишелю?

— Он старше меня на два года. Стало быть, прошлой осенью исполнилось двадцать три.

— И как это батюшка-министр не поспособствовал, и не задержал его в городе? — Спросила Александра не без ехидства. Всё, что было связано с Гордеевым, неминуемо вызывало у неё раздражение.

— Он, хм, способствовал. — Для Сергея это была больная тема, ибо он очень сильно переживал по поводу того, что Мишель-то ушёл, а с ним и многие другие их знакомые, а он сам предпочёл трусливо остаться в тылу. — Да этого разве удержишь! Тем более, Алексей Николаевич взял его под своё крыло. Он любит его как родного, так что у Гордеева не осталось выбора.

— Княгиня, наверное, была не в восторге, когда сын ушёл на войну. — Подумав немного, сказала Александра. — Неудивительно, что так всё закончилось. Это же… это такая мука — жить, и не знать, что с твоим близким человеком, жив ли он? Тем более — если это сын! Наверное, это ещё хуже даже, чем потерять отца.

— Саша, ты его не потеряла. Он вернётся. — Вздохнув, Сергей неуверенно обнял её, но она не отстранилась, и, прижавшись к его груди, закрыла глаза и тоже вздохнула.

— Спасибо тебе, Серёжа. Ты один меня понимаешь… — Они некоторое время так и стояли, обнявшись, слушая, как постреливают поленья в камине. На улице было тепло, но ближе к вечеру Александра всё равно разжигала камин в отцовском кабинете — так всегда делал Иван Фетисович, а ей не хотелось нарушать традицию, да и доктору Воробьёву, который потом придёт в ночную смену, приятнее будет сидеть в тепле. Потом, открыв глаза, Александра посмотрела на Авдеева, и сказала тихо: — Мне страшно, Серёжа.

— Не бойся, милая моя. Я же рядом, я же всегда с тобой!

— Я знаю, но у меня нехорошее предчувствие. Что-то будет, Серёжа. Я уверена, что-то случится…

Случилось, не далее, чем в конце следующей недели.

Пришла похоронка на отца.

И, почему-то, прочитав её, Александра ни единому слову, написанному там, не поверила. Не поверила, или же не хотела верить? И пока она стояла в прихожей, держа злосчастную бумагу в руках, входная дверь позади неё распахнулась, и вошли эти двое — счастливая парочка, которой всё было нипочём.

Гордеев даже не соизволил надеть траур по жене, пришёл в бело-сером пиджаке и алом галстуке поверх красивой рубашки с пёстрым рисунком. Александра хмуро посмотрела на него — до сих пор она никогда не видела его так близко, Алёна старалась не приводить его, когда она была дома, но сегодня, по-видимому, был особый день.

День, когда она уже ничего не боялась.

День, когда он сделал ей предложение.

— Алекс, милая, спеши быть первой, кто меня поздравит! — Прощебетала она, подходя к ней — танцующей, грациозной походкой. Министр шёл следом, глядя на Александру с интересом — он тоже впервые в жизни видел её, ему было любопытно.

Он красив, отметила про себя Александра, и перевела взгляд на мать, молчаливым вопросом требуя продолжения.

— Иван Кириллович сделал мне предложение! — Пропела она, в порыве безграничной радости прижав руки к груди. Глаза её блестели. — Скоро мы поженимся!

— Что, простите, сделаете?! — Вырвалось-таки у Александры, хоть она и пообещала себе молчать в присутствии этого подонка-министра.

— Свадьба, Саша, свадьба! — Пропела она. — Ты будешь свидетельницей!

— Я?! — Ужаснулась Александра, прижав руку к груди. — Ох, господи! А свидетелем, наверное, сделаем вашего сына? — Обратилась она к Гордееву. — Не сомневаюсь, он будет в восторге! Если, конечно, успеет вернуться с похорон матери!

— Александра! — Воскликнула Алёна громовым голосом, но Сашенька её не испугалась. И злобно сузившихся глаз господина министра она тоже не испугалась. Ей уже было всё равно.

— И, напомните мне, с каких пор у нас в стране разрешено двоежёнство? Ах да, господин министр, должно быть, изменил законы, данной ему властью! Потому что ты, мама, насколько я знаю, ещё замужем за отцом! По крайней мере, когда ты давала своё согласие, ты ещё была замужем. — С этими словами она всунула в руки Алёне похоронку, после чего сделала реверанс Гордееву — как же, дворянин, им подавай хорошие манеры! — и вихрем вылетела из комнаты.

«Ненавижу их, ненавижу, ненавижу!», думала она, упав на подушки в своей спальне. Как ни странно, её утешил Арсений. То ли она так кричала, что он всё слышал, то ли он стоял на лестнице и стал невольным свидетелем их разговора — так или иначе, он пришёл к ней. Саша думала, что это мать, и хотела прогнать, но увидев брата, смягчилась. Он забрался к ней, сел рядом, и, обняв, стал молча гладить по волосам.