Роксана Гедеон - Великий страх Страница 12

– Речь идет о вашем муже, об Эмманюэле.

Я удивленно смотрела на отца, не представляя даже приблизительно, что могло произойти.

– У вас достаточно мужества?

– Да… Я полагаю, да.

– Тогда пойдемте вниз.

Держа меня за руку, он спускался по лестнице. В темноте я потеряла туфельку. От слов отца и неизвестности меня охватила тревога, я предчувствовала что-то ужасное, а когда увидела у двери двух гвардейцев, то ощутила настоящую панику.

– Я предупреждаю, Сюзанна, вам придется собрать все ваше мужество.

– О Боже, вы приводите меня в ужас! Еще немного, и у меня сдадут нервы. Может быть, мне лучше ничего не видеть?

– Нет. Вы должны знать, на что они способны.

Он рывком распахнул дверь в одну из комнат и пропустил меня вперед.

Первое, что я увидела, – это капли крови, медленно скатывающиеся со стола на пол и впитывающиеся в шерсть ковра. На столе, на темном тяжелом плаще, лежал человек. Я с дрожью узнала Эмманюэля. Лицо его было того воскового цвета, какой бывает у мертвых. Я заметила неровную красную полосу у него на шее. И только потом поняла, что его голова отделена от тела, проще говоря – отрублена… Кровь еще капала, но с каждой секундой все меньше. Большая лужа алела на ковре.

Отец подошел ближе и прикрыл тело Эмманюэля плащом.

Я не могла этого видеть. Закрыв лицо руками, я бросилась прочь из этой ужасной комнаты, разыскала в гостиной Маргариту и, вся дрожа, упала в ее объятия. Она уже все знала, без сомнения. И как это было жестоко со стороны отца – показать мне все, даже не предупредив, насколько ужасно будет увиденное!

Эмманюэль мертв. Я не знала обстоятельств его смерти, но понимала, что его убили. Плакала ли я? Наверное, нет. Мне просто было страшно, так страшно, что я не решалась открыть глаза.

– Сюзанна, мне надо поговорить с вами. Медленно, еще дрожа от ужаса, я подошла к отцу.

– Как это случилось?

– Имя Эмманюэля было в тех самых списках… когда он с тремя гвардейцами ехал из казармы мимо военной школы, его узнали. Вы понимаете, что случилось потом. Хорошо еще, что один из гвардейцев добежал до моего полка. Я двинулся на выручку, но успел только спасти тело Эмманюэля от растерзания. Его голову готовились носить на пике по Парижу…

Нервы у меня сдали, я залилась слезами. Отец помог мне сесть в кресло, подал стакан воды.

Итак, я теперь вдова. У меня нет мужа. Мое замужество, длившееся немногим более года, закончилось, и я стала свободна. Подумать только, я так мечтала об этом… Какой кошмар!

– Я не хотела этого! – воскликнула я сквозь слезы. – Я вам клянусь, что не хотела! Вы верите мне?

– Конечно. Да разве вас кто-то обвиняет? В том, что случилось, вы нисколько не виноваты.

– О нет. Я виновата. Я не любила Эмманюэля, я была так жестока, так невыносимо капризна, мне никто этого не простит!

– Этого никто не знает. Ваша так называемая жестокость существует только в вашей памяти, на людях вы вели себя безупречно.

– Я вела себя отвратительно. И пожалуйста, не надо меня утешать, вы все равно не умеете этого делать!

На миг я словно отрешилась от мира, оглушенная собственными переживаниями. Эмманюэль умер, его смерть была ужасна. А ведь моему мужу не исполнилось еще и двадцати пяти лет, и он не сделал ничего такого, чтобы заслужить подобную участь! Это все санкюлоты,[2] это зверье, эта проклятая чернь!

– Сюзанна! Сюзанна! – как сквозь сон, услышала я голос отца. – Придите в себя, опомнитесь. О смерти Эмманюэля, вернее, об обстоятельствах его смерти никто не должен знать, вы понимаете это?

– Почему? – спросила я тупо.

– Нам не нужно огласки. Пусть об этом знают только самые близкие друзья. Я все сделаю сам. Завтра утром к вам придет нотариус, он введет вас в права наследования, вы станете владелицей крупнейшего во Франции состояния…

– Мне все равно. Пусть этим занимается Паулино, мой управляющий… И вообще, я чувствую только страх. Меня ведь тоже могут убить. Я была в тех списках…

– Вот мы и дошли до самого главного вопроса.

– Разве вы приехали сюда не из-за Эмманюэля?

– Не совсем. Я хотел сказать вам, что мы должны уехать.

– О, – прошептала я, – куда же мы уедем, если повсюду творится то же самое, что и в Париже?

– Я говорю об эмиграции, Сюзанна.

Я посмотрела на него сквозь слезы, не совсем понимая слова отца.

– Посудите сами, дорогая. Во Франции никто из нас не может чувствовать себя в безопасности. Нужно уехать и подождать за границей, когда в королевстве снова наступит порядок.

– Черт побери! – возмутилась я. – Да неужели вы не можете собрать войска и покончить с этим бунтом?

– Двадцать часов назад для этого все было готово. Полки стояли под Парижем, готовые вступить в город. Дело было за королем. Все принцы уговаривали его, склоняли к решительному шагу! В самую последнюю минуту он отказался. На этом все кончено, Сюзанна, король покрыл себя позором, он не желает защищаться, и мы должны сами позаботиться о себе.

– Бросив короля на произвол судьбы?

– Что же нам остается? Вы видели, что стало с Эмманюэлем?

– Но эмиграция – это же трусость…

– Принцы так не думали. Мы и за границей останемся верными королю. Наступит момент, когда он сам призовет нас. А может быть, мы сами приведем во Францию аристократическую армию и покончим с бунтом. Для этого будет достаточно трех месяцев.

– Принцы? – прошептала я. – О каких принцах вы говорите?

– О тех, что уже эмигрировали.

– Но кто же, кто? Я ничего не знала!

– Уехали граф д'Артуа с женой и детьми, принц Конде, герцог Бурбонский, герцог Энгиенский, их друзья и фаворитки. Семейство Полиньяков – Жюль, Габриэль, Диана – уехало самым первым. Кроме них граф де Водрейль с семьей…

– И мужчины уезжают! Они, похоже, совсем забыли о том, что у них есть шпаги!

– А вы забыли о том, что вашей жизни угрожает опасность, что у вас есть сын, на котором тоже лежит печать аристократизма и которого чернь не пощадит!

Я вздрогнула словно от укуса. Жанно! Разве способны те люди, что побывали здесь недавно, что убили Эмманюэля, пощадить моего ребенка?!

– Послушайте, Сюзанна. Мы похороним вашего мужа. Вы откажетесь от должности статс-дамы и попросите прощения у королевы. Она будет огорчена, но поймет вас. Я улажу все финансовые дела, какую-то часть нашей недвижимости переведу в деньги, и мы уедем в Турин, к его величеству королю Сардинии… Впрочем, я уверен, что мы скоро вернемся.

Я долго сидела задумавшись. Покинуть Францию мне казалось ужасным. Я не привыкла ни к какой другой жизни, я стала такой француженкой, что все остальные страны казались мне краем света. Но с другой стороны, эти несколько июльских дней были сплошным кошмаром. Если порядок не восстановится, я так долго не выдержу. Мне повезло, что я нашла приют в этом маленьком домике. Будь я в своем отеле де-ла-Тремуйль, еще неизвестно, осталась бы я жива или нет. Без сомнения, я должна уехать. Как можно скорее. Надо переждать беспорядки подальше от Франции. А потом я вернусь – тогда, когда моей жизни уже ничто не будет угрожать.