Дина Джеймс - Сцены любви Страница 12

– «Ты, жалкий, суетливый шут, прощай!»[5] Тихий истерический смех сорвался с ее губ. Драматичная острота ситуации удерживала ее от того, чтобы окончательно не потерять присутствия духа. Но как рассердился бы Шрив, если бы только мог увидеть ее сейчас, стоящую здесь, в конюшне, с руками, обагренными кровью, и цитирующую «Гамлета».

Она огляделась; цепким взглядом руководителя постановки она отметила все детали сцены, и внезапно ей вспомнились слова Макбета: «Кровь смывают кровью».[6]

Кровь сержанта впиталась в земляной пол. Она оставила много следов. К счастью, возле стойла Миранда увидела ведро с водой. Она выплеснула воду на пятно, проследила, как та, смыв его, уходит в землю, а потом набросала сверху грязи и соломы.

Когда никаких следов на полу не осталось, она поднесла дрожащую руку к лицу. Она была в крови Траска. Со сдавленным криком она бросилась к стекающей с крыши струе воды и начала судорожно смывать темные пятна. Когда тошнота уже готова была поглотить ее, она подняла лицо и подставила его под струю. Она поднесла дрожащие руки к щекам, но так и не смогла заставить себя прикоснуться к ним. «Неужели эти руки никогда не станут чистыми?»[7]

С трудом сдерживая дрожь во всем теле, она подошла к стойлу и сняла седло с крюка.

Одна миля позади! Две! Миранда пересекла Вороний ручей и пришпорила гнедого. Дождь хлестал ей прямо в лицо, а холод пробирал до костей. Она уже преодолела много миль, но по-прежнему скакала так, будто за ней гналась вся американская конница. Лошади тяжело дышали, когда она наконец решила, что отъехала от Шайенна на достаточное расстояние, чтобы отпустить их на свободу.

Пустив гнедого шагом, она проехала еще с полмили. В стороне от дороги она позволила усталому коню остановиться. Соскользнув с седла, она некоторое время держалась за его бок, пока ее ноги не перестали дрожать.

Ночь была темной. Миранда замерзла и устала, но теперь Шрив был в безопасности. Даже если она не вернется вовремя, ее друзья смогут скрыться. Ее месть не станет причиной гибели невинного человека.

Она сняла сбрую с лошадей и набросила на них попоны. Сейчас они были слишком утомлены, чтобы двигаться, но к утру их усталость как рукой снимет. На прощание она потрепала по загривку гнедого и отправилась в долгий обратный путь пешком.

Горизонт начал слабо розоветь. Близился рассвет. Она взглянула на еще темное небо. Облака рассеялись. Теперь солнце высушит ее мокрую одежду, а пока ей надо идти очень быстро, чтобы не замерзнуть. Сунув руки в карманы, она съежившись зашагала по дороге.

К полудню солнце уже палило нещадно. У Миранды ужасно разболелась голова. Чувства голода она не испытывала, но за глоток воды готова была отдать что угодно. На самом горизонте от июльской жары мерцала дымка, похожая на далекий мираж.

Не имея сил идти дальше, Миранда, опустившись на землю, спряталась в тени груды камней. Ветра не было, а испарения после ночного ливня создавали впечатление турецкой бани. Сняв с головы шляпу, она прислонилась к камням и закрыла глаза.

Должно быть, она заснула или впала в беспамятство. Во всяком случае она потеряла счет времени. Постепенно в ее дремоту вторгся глухой топот копыт. Лошадей явно было много. Миранда с трудом попыталась разлепить тяжелые веки. Голова по-прежнему раскалывалась от боли, а во рту было сухо как в пустыне. Лошади. Всадники. Может быть, кто-нибудь подвезет ее.

С надеждой она открыла глаза. Жаркое марево искажало очертания гор, а по равнине, словно по дну прозрачного озера, двигались цепочкой индейцы – сиу, шайены или шошоны, она не могла точно определить. Их тела были обнажены до пояса, а в волосах торчали орлиные перья. Такие же перья украшали сбруи их низкорослых лошадей. Двигаясь друг за другом, они не оставляли за собой пыльного облака и вообще ничто не выдавало их движения.

Сжимая пики в руках, крепко обхватив ногами бока своих лошадей, они ехали на охоту или... на войну. Их лица были суровы, а взгляд настороженных глаз устремлен вдаль.

Миранда, поджав ноги, спряталась за камни. Если они заметят ее...

С юго-востока из-за холма показались кавалеристы в голубых мундирах, цепочкой направлявшихся навстречу индейскому отряду. Миранда слышала, как поскрипывала сбруя и стучали железные подковы.

Смертельные враги встретились в центре равнины. Мужчины не обменялись приветствиями, даже как бы не заметили друг друга. Не последовало ни возгласов, ни криков. Никто не поднял руку, чтобы выразить намерение вступить в переговоры. Капитан кавалеристов натянул поводья, выравнивая строй. Предводитель индейцев, развернув свой отряд, сделал то же самое. Серый конь под ним рванулся было вперед, но потом перешел на шаг.

Колонной по двое, заклятые враги бок о бок двинулись на запад и скрылись за перевалом.

Миранда опустилась на землю. Вероятно, все это ей померещилось. От головной боли, жажды, усталости и жары она, кажется, начала бредить. Ей нужно найти воду. Надев шляпу, она выбралась из укрытия и направилась в сторону Шайенна.

Отдых, очевидно, прибавил ей сил, потому что она ускорила шаг, а может быть, ее подгонял страх. Она прошла милю, потом другую и вдруг стала думать о всадниках. Были ли они в реальности? Или эти их души блуждают по долине, как ей часто казалось в детстве? Может быть, насилие, которое она совершила, на мгновение разрушило барьеры между жизнью и смертью и позволило ей увидеть их вместе?

На склоне холма она остановилась. Прямо перед собой всего полумиле она увидела город Шайенн. Когда солнце достигло вершины горы, ее тень упала на дорогу. Миранда медленно повернулась, оглядываясь назад. Дорога была пустынна. Должно быть, все это ей только показалось. Это был плод ее воспаленного воображения. Все же она не могла равнодушно покинуть это место.

«И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио».[8] Она подняла руку в молчаливом салюте, потом повернула к городу.

Множество крошечных волдырей выступило у нее на носу и на щеках. Губы потрескались. Когда Ада сняла с нее сапоги, на пятках у нее были кровавые мозоли.

– Пресвятая Дева, она, должно быть, прошла пешком миль десять.

Шрив сел на край кровати. Чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, он недовольным тоном произнес:

– Она, вероятно, заехала дальше, чем было нужно. Никогда ни в чем не знает меры. Всегда переигрывает в каждом спектакле.

– Что тебе нужно, чтобы ей помочь? – спросил Джордж, подходя к Аде.

Ада пожала плечами.

– Было бы неплохо положить ей лед на лицо и шею, но подойдет и холодная вода.