Эмили Брайан - Очаровательная наставница Страница 14

— Новый знак, — нахмурился Гейбриел. — Что он значит?

— О, простите, милорд. Я… не собиралась… это не имеет значения.

— Но такой знак веера существует, я прав? — Он воспользовался ее оплошностью, как шотландская борзая. — Вы же, конечно, не скроете от меня столь важное познание, особенно теперь, когда это поможет Драгон-Керну. Так что означает знак, когда леди подносит веер к своим губам?

— Имеется в виду, что она хочет поцелуя, — ответила Жаклин, не глядя на него.

Глава 6

«Она хочет поцелуя».

— В самом деле? — Он это предполагал, но едва ли смел надеяться. — Я начинаю видеть пользу языка веера. Мужчина в конце концов может полюбить его. Чтобы я наверняка запомнил этот важный знак, вы, полагаю, решили подарить мне поцелуй.

— Милорд, я не…

— Как и благородное искусство веера с его многообразием значений, — продолжал Гейбриел, чувствуя скорую победу, — поцелуй тоже способен многое выразить. Без сомнения, есть надлежащая манера целовать, к которой не подготовила меня жизнь пирата.

— Разумеется, — сказала она с долей прежней нелюбезности.

— Видимо, эту часть моей подготовки вам придется взять на себя.

— Да, нельзя допустить, чтобы вы смутили всех неправильными и неразборчивыми поцелуями, — согласилась она. — Если леди знаком выражает желание, чтобы вы ее поцеловали, то может случиться, вы отпугнете будущую жену своим неумением делать это подобающим образом.

— Тогда давайте начнем. Должен ли я снова поцеловать вам руку?

Она покраснела, вспомнив, как его язык скользил между ее пальцами. У нее было ощущение, что он тогда вторгся в другую, совершенно интимную расселину. Ее неловкость теперь доказывала, что она была тронута тем греховным поцелуем так же, как и он. Гейбриел решил сделать еще одно благоразумное отступление.

— Хорошо. Кажется, покрывание руки поцелуями мы изучили полностью. Но я должен поцеловать вас как… — Он хотел наклониться, однако ее рука остановила его. — Поверьте мне, Жак. Не поцелуя вы должны бояться.

Она слегка расслабилась, когда он прикоснулся губами к ее лбу.

— Здесь. — Гейбриел отпустил ее. — Что говорит вам это на языке поцелуев?

— Что вы считаете меня ребенком.

— Я считаю, что вы боитесь проводить время наедине со мной. Но я никогда не считал вас ребенком.

— Нелепая мысль. Я вас не боюсь, милорд.

— А может, должны.

Она искоса взглянула на него:

— По крайней мере, этот поцелуй говорит об уважении.

— Правильно, — сказал он. — Хотя наверняка есть и другие поцелуи, которые можно назвать почтительными.

— Вы так думаете? Правда?

— Правда. Разрешите вам показать. — Здесь. — Он быстро поцеловал едва заметную впадинку на впалой щеке и отодвинулся, заставив себя не торопиться. — Что, по-вашему, означает этот поцелуй?

Она поджала губы, словно пряча их от него.

— Такое ощущение… как будто вы хотите дать мне. А не взять.

Гейбриел с удивлением понял, что она права. Он всей душой и телом хотел доставить ей удовольствие. Он хотел подарить ей сладчайший на свете поцелуй.

— Тогда позвольте мне, Жаклин. Позвольте дать вам.

Она провела языком по верхней губе, однако не сказала ни слова. Приняв ее молчание за согласие, он поцеловал ее в висок. Серые глаза, опушенные густыми ресницами, закрылись, и он едва ощутимо поцеловал ее веки.

— Почтительно? — спросил он.

Она промурлыкала в ответ.

Гейбриел шутливо поцеловал ее в слегка вздернутый нос, и она издала звук, подозрительно напоминающий смех. Кто бы подумал, что он мог вызвать смех у женщины, которая совсем недавно хотела убить его?

Он прижался губами к уголку рта. Очень приятное место: половина — гладкая, теплая кожа, половина — влажная интимность. Дыхание у нее стало прерывистым, губы раскрылись, но она не сопротивлялась.

Гейбриел отстранился, чтобы взглянуть на нее. Влажная и мягкая, она была наслаждением, от какого мужчина никогда не устает. Член возродился к жизни. Душа пирата требовала овладеть ее ртом, требовала ее капитуляции без всякой пощады.

Открыв глаза, она поймала его взгляд. Хрупкое доверие, которое он в них увидел, заставило его взять себя в руки. Медленно, с большой осторожностью, словно заводя корабль в незнакомый док, Гейбриел наклонился к ее рту. И остановился в дюйме от цели. Она тяжело сглотнула, и — удивительно — серые глаза опять закрылись.

Более ясное, чем знак веера, приглашение, и он мгновенно им воспользовался, овладев ее ртом. Она была мягкой, податливой, женственной.

И она безумно его возбудила.

Одной рукой он скользнул ей за голову, чтобы поддержать ее и предотвратить бегство. Но Жак, похоже, не хотела бежать. Она слегка повернула голову, изменив положение их губ, словно его рот был новым предметом одежды, которую она примеряла.

Он сунул пальцы под чепец, зарылся в густые пряди и нежно массировал пушок на ее шее. Она приоткрыла рот, но Гейбриел не спешил проникнуть внутрь, только раз всосал ее нижнюю губу и затем отпустил. Когда он повторил это, она сделала то же самое с его верхней губой. Он подавил стон.

Желание бушевало в нем, требуя выхода. Он хотел поднять юбку и найти заветную щель. Он хотел сдернуть с нее лиф и надолго прильнуть к соскам, пока она не станет умолять, чтобы он взял ее.

Вместо этого он геркулесовым усилием оторвался от нее. Еще одно стратегическое отступление, которое дорого ему стоило. Его пульсирующий член протестовал, доставляющая удовольствие тупая боль стала пронзительной.

Жак открыла глаза, изучающе посмотрела на него, затем обхватила руками его голову и притянула к себе.

Чудо из чудес.

Она сама поцеловала его.

Глава 7

Жаклин точно знала момент потери здравомыслия: это случилось, когда она увидела свое отражение в его темных глазах. Все, что было таким определенным, таким для нее важным, мгновенно выскочило из головы.

Она упала с ним в пустоту.

В отличие от поцелуев, которые он ей навязывал в первый день их встречи, мир, куда он вел теперь, был скользким, влажным местом. Мир смешанного дыхания и тихих вздохов, нежных покусываний и ощутимых любовных укусов, состязания языков и бродивших по запретным местам рук.

Наслаждение требовало от нее только брать. В этом мире все было возможно и был единственный закон — удовольствие, которое заставило ее хотеть много такого, чему она не знала названия. Конечно, это сумасшествие, но каким-то образом он перенес ее в пространство, где умопомешательство стало безопасным.