Кэтрин Куксон - Стеклянная мадонна Страница 16

– О мадам! – Миссис Пейдж посерела и пробормотала: – Не могу в это поверить! Вам наверняка кто-то солгал.

– Моя дочь не лжет, миссис Пейдж.

– Мисс Аннабелла?!

– Да, Аннабелла, которая вчера оказалась предоставлена сама себе и обнаружила на клубничном поле голодных детей. Так что, миссис Пейдж, сведения самые что ни на есть надежные. Приведите сюда эту женщину!

– Кухарку, мадам?

– Именно, миссис Пейдж. Впрочем, лучше вызовите Харриса, а сами не отлучайтесь.

Харрису Розина сказала:

– Харрис, приведите, пожалуйста, кухарку.

Харрис хотел было, совсем как Пейдж, переспросить: «Кухарку, мадам?» – но вовремя опомнился. Впрочем, его переполняло негодование: для подобных поручений существовали Ривз, Фейл и Каргилл. Тем не менее он поспешно удалился. Через короткое время перед госпожой предстала изумленная кухарка.

– Вы продаете еду людям с вырубок? Кухарка была застигнута врасплох. Как на это ответить? Что наговорила Пейдж? Она разинула рот, снова закрыла, а потом пробормотала:

– Случается, мадам.

– Что именно вы продаете?

– Объедки, которые иначе пошли бы на корм свиньям.

– Выходит, за объедки, годные только свиньям, вы берете с бездомных по пенни?

– Понимаете, мадам, если не брать с них плату, то они повалят толпами!

– И верно! А как они вообще сюда попадают? Неужели Хортон впускает их в ворота?

– Нет, мадам, они пробираются по восточной аллее, сзади.

– Понятно. В таком случае, ступайте к себе и собирайте вещи. К полудню вы должны покинуть мой дом. Миссис Пейдж выдаст вам причитающееся.

– Но… Но, мадам, – подала голос экономка, – как же быть с обедом? Кто?.. Остается так немного времени…

– У нас есть кухонная прислуга и судомойка, или я ошибаюсь, миссис Пейдж? Обе состоят при кухне уже не один год. Если они за все это время ничему не научились у кухарки, то, полагаю, их тоже следует прогнать. Кажется, кухонную прислугу зовут Райли? Вот и передайте ей, что обед приготовит она. Это все.

Обе женщины удалились на негнущихся ногах, причем кухарка настолько забылась, что не пропустила вперед миссис Пейдж. Что еще хуже, ни та, ни другая не вспомнили про книксен.

Выпроводив их, Розина вышла в холл и, приказав Уотфорд привести Аннабеллу, двинулась своей привычной неторопливой походкой к двери. Пройдя через оранжерею, она остановилась на верхней ступеньке и дождалась, пока Уотфорд выведет Аннабеллу.

Взяв девочку за руку, Розина двинулась с ней по гравийной дорожке. Следуя за ними на расстоянии тридцати шагов, Уотфорд ломала голову, что, собственно, происходит и насколько с этим связана она сама. Доказательства ее замешанности в происходящем последовали незамедлительно. Остановившись на своем привычном месте, госпожа подозвала ее и с суровым видом сказала:

– Я дала Аннабелле три монеты по шесть пенсов. Пускай она отдаст их детям, с которыми познакомилась вчера.

Последовала длительная пауза. Уотфорд опустила глаза. Она почувствовала, что у нее пересохло в горле. Госпожа продолжала:

– Проследите, чтобы она не дотрагивалась до детей: они могут оказаться заразными. Пускай положит монеты на землю. А от меня передайте, чтобы по вторникам и субботам они подходили к западному крылу за едой, за которую с них теперь не станут брать плату. Вам все ясно, Уотфорд?

– Да, мадам.

Во время очередной паузы Уотфорд снова не поднимала глаз, дожидаясь, когда ее отпустят. Но Розина спросила:

– Вы знаете, сколько семей живет на вырубках, Уотфорд?

– Думаю, около дюжины, мадам.

Дюжина семей – это несколько дюжин ребятишек. Ей ничего не стоило распорядиться, чтобы все дети получали еду, пока их родители остаются без работы, однако в этом случае Розиер устроил бы ей скандал, обвинив в поощрении забастовки, поскольку только голод мог заставить людей вернуться в шахты. Она презирала Розиеров, как раньше их презирал ее отец: эти владельцы шахт сами были отпетыми простолюдинами. Но ей пришлось пойти на компромисс.

– Передайте детям, что еды будет на шестерых. Вот еще что, Уотфорд…

– Слушаю, мадам. – Она подняла глаза.

– После возвращения я хочу поговорить с вами у себя в кабинете.

Через два часа, вернувшись в усадьбу, Розина чувствовала такую усталость, словно выдержала с матерью не только словесную, но и кулачную баталию. Она нуждалась в отдыхе, но не тут-то было: уведомленный Константином о ее появлении, Легрендж немедленно потребовал встречи. Она сообщила ему, что он получит деньги, но на условиях, вызвавших у него гнев: мать Розины согласилась передать ему восемь тысяч, но не как ссуду, а в обмен на акции.

Стекольное предприятие «Конвей-Редфорд» было теперь семейной компанией. Джон Редфорд всегда отказывался делать упор на количестве вместо качества и руководствовался, как до него отец и дед, принципом, что ради сохранения качества следует постоянно уделять продукции личное внимание. Именно поэтому завод Редфорда остался маленьким по сравнению с фирмами, подобными «Куксон», зато был недосягаем по части совершенства управления и качества изделий.

Акции фирмы были в настоящее время разделены между Констанс Редфорд, ее братом Джеймсом и Розиной, которой принадлежало шестьдесят процентов. Предложенное матерью Розины изменение передало бы контрольный пакет Констанс и Джеймсу. Легренджу этот замысел показался чудовищным, о чем он и уведомил Розину, долгое время сохранявшую невозмутимость, прежде чем заявить:

Ты можешь получить деньги исключительно на этих условиях. Кроме того, мать подчеркнула, что больше она не даст ни гроша.

Он громко призвал проклятия на голову старухи, после чего спросил:

– Как скоро я могу их получить?

– Завтра же я вызову Поллита с необходимыми бумагами. Думаю, это займет неделю.

Он ушел. Она ни секунды не надеялась на благодарность, поэтому была удивлена охватившим ее чувством разочарования. Где-то глубоко внутри ее душили горькие рыдания. В двадцать восемь лет от роду жизнь превратилась для нее в тяжкое бремя; единственным утешением был ребенок. В последнее время ее все чаще посещала мысль, что Господь недаром заставляет ее страдать и что в один прекрасный день ей откроется замысел Всевышнего.

Она сидела, погруженная в невеселые мысли, когда дверь распахнулась и муж совершенно неожиданно вырос перед ней снова.

– Что я слышу? Ты уволила кухарку?

Помолчав, она ответила:

– Да, уволила.

– С какой стати, черт возьми? – Его физиономию перекосило от гнева.

Она неторопливо поднялась и, вскинув голову, произнесла:

– Раз тебе известно, что она уволена, то наверняка известно и за что.