Эммуска Орчи - Неуловимый Сапожок Страница 17

Она будет петь в одном из самых модных салонов Англии! Это так приятно! Принц Уэльский увидит и услышит ее! Это открывает пикантнейшие возможности! И нужно всего-то сыграть порученную гражданином Шовеленом роль, придерживаться его указаний, делать то, что он от нее хочет. Отлично! Это было совсем не сложно, поскольку предложенная ей роль полностью соответствовала наклонностям и талантам маленькой интриганки. Она оглядела себя в зеркале критическим взором. Горничная Фаншон, малолетняя французская беспризорница, подобранная на помойках Сохо, укладывала на голове Дезире строптивый, не поддающийся гребню локон.

– А теперь, мадемуазель, ожерелье! – с явным возбуждением пискнула горничная.

Ожерелье только что доставил гонец. Большой чехол из сафьяна, лежащий теперь открытым на туалетном столике, являл взору невероятное содержимое.

Кондей едва ли когда-нибудь ранее осмелилась бы дотронуться до такого, а ныне это предназначалось ей. Вместе с ожерельем гражданин Шовелен передал записку.

«Гражданка Кондей, примите этот дар от правительства Франции в знак признания полезности Вашей службы – прошлой и будущей».

Письмецо было подписано не только Шовеленом, но даже самим Робеспьером лично. Футляр из сафьяна хранил в себе бриллиантовое ожерелье, достойное королей.

«В знак признания полезности Вашей службы – прошлой и будущей», – это было обещанием других наград, полным прощением за все ошибки, местом в «Комеди Франсез», участием в грандиозном параде, в апофеозе, где гражданка Кондей будет олицетворять богиню Разума под гром рукоплесканий возбужденного Парижа. И все это лишь за одно исполнение простой и маленькой роли, указанной Шовеленом!

Как странно! Невероятно! Кондей дрожащими пальцами взяла ожерелье и стала задумчиво разглядывать бесценные камни. Когда-то они красовались на шее герцогини де Марни, в услужении у которой была ее мать. Будучи еще ребенком, Дезире часто смотрела на дивную даму, казавшуюся волшебной феей из другого мира, к которому никогда не сможет принадлежать бедная кухонная девка.

Как удивительны повороты судьбы! Дочь кухарки, Дезире Кондей наденет сегодня драгоценности своей бывшей хозяйки. Она догадывалась, что ожерелье было конфисковано, когда последняя из рода Марни, юная Джульетта, бежала из Франции, а ныне предложено ей, Кондей, как вознаграждение или взятка!

В любом случае украшение было великолепным!

Тщеславие актрисы было умаслено. Она знала, что Джульетта Марни в Англии и что этой ночью у леди Блейкни она встретится с нею. После множества тычков, полученных Дезире от французских аристократов, живущих в Англии, она с наслаждением предвкушала свой триумф.

Интрига возбуждала ее. Она не знала в точности, какую именно цель преследовал Шовелен, какого завершения событий он ожидал от услуг и от той роли, к которой ее подготовил и теперь с нетерпеньем ожидал исполнения… В том, что планы его предполагают далеко идущие последствия, а финал будет грандиозен, она не сомневалась. Награда, ею полученная, говорила достаточно в пользу этого.

Маленькая Фаншон стояла удивленная, наблюдая, как ее хозяйка безмолвно поглаживает роскошное ожерелье.

– Мадемуазель наденет бриллианты этой ночью? – спросила она с нескрываемым беспокойством. Бедная девочка была бы страшно разочарована, если бы эта великолепная вещь вновь скрылась в темном сафьяне футляра.

– О да, Фаншон! – вздохнула глубоко удовлетворенная Дезире. – Посмотри, чтоб оно застегнулось получше, моя милая.

И когда Дезире надела ожерелье на грациозную шейку, Фаншон проверила, надежно ли застегнут замочек. Неожиданно раздался громкий стук в двери.

– Это пришел месье Шовелен, чтобы проводить меня до экипажа! Фаншон, я вполне готова? – спросила Кондей.

– Да, мадемуазель! – улыбнулась малышка горничная. – Мадемуазель сегодня такая красивая!

– Но леди Блейкни, Фаншон, тоже очень красива, – простодушно возразила актриса. – Однако я сомневаюсь, приходилось ли ей носить что-либо, подобное этому ожерелью.

Стук в дверь повторился. Кондей бросила последний взгляд в зеркало. Она знала свою роль и чувствовала, что одета для нее прекрасно. Осторожным движением поправив бриллианты на шее, она взяла у Фаншон плащ и капор и приготовилась к выходу.

ГЛАВА X

ВЕЧЕР У ЛЕДИ БЛЕЙКНИ

В модных хрониках того времени сохранились некоторые подробности роскошного приема, устроенного леди Блейкни той осенью в своем великолепном ричмондском доме на берегу реки. Просторные апартаменты поместья Блейкни никогда еще не бывали столь сияющи, как в тот памятный вечер, богатый событиями, которые, впрочем, весьма ускорили его окончание.

Принц Уэльский прибыл из Карлтон-хауза по воде. Принцессы появились несколько ранее, весь модный Лондон был уже в сборе. Все смеялись, болтали, сверкали изысканными каменьями и нарядами, танцуя, флиртуя, слушая игру оркестра или же просто лениво прогуливаясь по парку, где поздние розы и гелиотропы распространяли легкое благоухание, наполняя воздух божественным ароматом.

Маргарита была возбуждена. Она старалась всеми силами избавиться от дурных предчувствий, но ничего не могла с собой поделать с тех пор, как встретилась с Шовеленом.

Безотчетное чувство нереальности происходящего продолжало ее преследовать, – это было ощущение, что и она, и Кондей, и Перси, и даже его королевское высочество являются лишь актерами в пьесе, написанной и поставленной Шовеленом.

Уничижительное поведение бывшего посла, его предложение дружбы, смирение перед насмешками сэра Перси – все было мистификацией. Маргарита была уверена в этом, ее женский инстинкт, страстная любовь – все кричало, предупреждая об угрожающей опасности, но нечто неизвестное сделало Маргариту полностью бессильной перед ее лицом.

Перед тем как начали съезжаться гости, она пробыла с мужем несколько минут наедине. Прекрасная, в светящемся белом костюме с серебром и бриллиантами на золотых волосах и точеной шее, она вошла в комнату, где сидел он.

Моменты, когда она оставалась с ним с глазу на глаз, были величайшим счастьем в ее жизни. Только тогда она действительно видела его таким, каким он был, – с мудростью, мерцающей в глубоко посаженных глазах, с неожиданными порывами страсти из-под лениво опущенных век… Тогда, всего лишь на несколько минут или даже, может быть, секунд, его бесстрашный дух авантюризма изгонялся властным велением пылкого любовника…

Тогда он заключал ее в объятия, пронизанный неожиданным желанием отогнать от себя все другие мысли, чувства и страсти, кроме тех, которые делали его рабом ее красоты и ее улыбки.