Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва Страница 17

22 – 1 имперский галлон = 0,568245 л

21

Через несколько дней после Нового года в усадьбу неожиданно нагрянул гость – брат мистера Гамильтона Бастер. Кемп был бесконечно счастлив.

Обрадовалась приезду гостя и Шейла. Взаимоотношения с мужем даже с натяжкой нельзя было назвать близкими. Разница в возрасте, обстоятельства их союза, отсутствие общих интересов и, как следствие, тем для разговоров – всё являлось препятствием для их сближения. Да оба и не стремились к нему.

С новыми служанками, которых наняли после отъезда Весты и Калин, Шейла остерегалась разговаривать, кроме как на тему их повседневной работы, чтобы не подвести их под увольнение.

Экчери сам установил дистанцию между собой и Шейлой, строго соблюдая рамки отношений госпожа – слуга. Так что появление в их усадьбе молодого (они с Бастером оказались одного возраста), общительного, улыбчивого брата мужа, стоящего с Шейлой на одной ступеньке общественного положения, общение с которым не могло вызвать негативную реакцию Кемпа, конечно, её обрадовало!

Кто совсем не радовался приезду Бастера, так это Экчери. Он, вообще, недолюбливал и не уважал младшего брата мистера Гамильтона, как и любого человека, живущего за чужой счёт. Кому, как не Экчери, который занимался оплатой счетов Бастера, было об этом знать. Учёба в Парижском Университете, тянущаяся уже 10 лет, жильё, текущие расходы, карточные долги – всё это оплачивал старший брат. Экчери удивлялся, как мистер Гамильтон, такой проницательный, видящий человека насквозь, такой строгий к окружающим, впрочем, и к самому себе тоже, становился глухим и слепым, когда дело касалось младшего брата?

Ясно, как день, что и сейчас Бастер приехал не потому что соскучился по брату, и даже не потому что его одолело любопытство – на ком женился его брат и где теперь живёт, а у него что-то случилось в Париже. Что-то нехорошее. Может, с квартиры выгнали, может, из Университета отчислили (сколько можно, 10 лет уже!), а, может, кредиторы наехали, всерьез взявшись вытрясти карточные или иные долги. Вот и приехал к брату, чтобы скрыться, следы замести. Мистер Гамильтон не давал секретарю и помощнику поручения узнать, что произошло с Бастером в Париже, но Экчери сам решил во всём разобраться.

Бастер не собирался оставаться у брата надолго. Он, собственно, и приезжать не горел желанием. Хватило и предыдущих двух раз, чтобы понять, что они с братом ну очень разные люди. После бурлящего жизнью, искрящегося весельем, щедро разбрасывающего удовольствия Парижа, размеренное существование Кемпа, утекающее сквозь пальцы, протекающее между цифрами, акциями и договорами, представлялось Бастеру наискучнейшим занятием. И эту пытку Кемп готовил ему, своему брату. Так что Бастер больше не собирался приезжать к брату в гости. Просто так сложились обстоятельства…

… Ему уже давно не фартило так в карты, как в тот раз. Потом, казалось, удача повернулась к нему задницей. Но вскоре смилостивилась, и ему попёрло. Он не только отыгрался, не только почувствовал вкус выигрыша, но и реально увидел перед собой кучу денег, своё богатство. Кто же в здравом уме будет заканчивать при этом игру? Он и продолжил. А потом… Потом проигрался в пух и прах. Проигрался очень серьёзным людям. Некогда было придумывать для Кемпа вескую причину, по которой ему была нужна, и срочно, такая куча денег. Некогда было объясняться с цепным псом брата – Экчери. И Бастер посчитал за благо смыться из Парижа, переждать бурю у брата. Тем более что теперь не надо было тащиться к нему через целый океан, а всего лишь пересечь узкий пролив между Францией и Англией. И там, под его защитой, в тишине и спокойствии, придумать план, как вытрясти деньги из Кемпа, чтобы и с долгами рассчитаться, и задел на будущее сделать. Ну, а то, что придётся какое-то время бороться со скукой, что ж, такое будет его наказание. И он приготовился стоически его выдержать…

Первым, кого Бастер встретил в усадьбе, была Шейла, жена брата. В отличие от недовольной физиономии Экчери, который сопровождал Бастера из порта в Дувре до усадьбы, Шейла встретила гостя радушно. Кемп был, как всегда, занят работой и встретил младшего брата, высокомерно глядя с портрета.

Портрет был огромный, парный, на нём во весь рост были изображены Кемп с супругой в свадебных нарядах. Располагался он на верхней площадке центральной лестницы, откуда лестница раздваивалась, уходя направо и налево. Пока Бастер поднимался, портрет увеличивался в размерах. Казалось, что хозяин дома приближается к гостю, а потом начинает довлеть, нависать над ним. Бастер и раньше знал, что Кемп не лишён тщеславия, но здесь это проявилось с новой силой. «Прямо властелин мира!», – усмехнулся про себя Бастер.

Художник явно польстил своим заказчикам. Из Кемпа откуда-то вылез аристократизм, как будто за его плечами было несколько поколений древнего дворянского рода. Шейла выглядела на портрете молоденькой, невинной и чувственной, что совершенно не соответствовало действительности. Так, вероятно могло быть, если бы свадьба состоялась не десять месяцев назад, а лет этак десять. Бастер покосился на Шейлу – может, его первое впечатление, что она старше, гораздо старше, чем изображена на портрете, ошибочно? Да, вроде, нет.

Шейла истолковала косой взгляд деверя по-своему. Ей было горько и стыдно. Горько потому, что раньше здесь висел их семейный портрет – папа, мама и она, Шейла, ещё девочка, в воздушном розовом платье. Истинные продолжатели древнего графского рода Беркерри, настоящие владельцы усадьбы. И насколько бы большим по размеру Кемп не заказал написать портрет, насколько не старался бы выглядеть на нём внушительно, ему никогда не стать вровень с представителями английской знати. Как бы он не пыжился, смотрелось это глупо и напыщенно. Из-за этого Шейле было стыдно. Хотя, с какой стати она должна испытывать чувство стыда перед родственником мужа, а не он перед ней, было не ясно.

А ещё у Шейлы было две причины невзлюбить портрет. Во-первых, на нём она была изображена шестнадцатилетней девушкой, что было бы уместно, если бы портрет относился ко времени, когда она была невестой Теренса, а не Кемпа. А во-вторых… Ей столько раз пришлось снова и снова надевать своё подвенечное платье, что она его, в конце концов, возненавидела. И даже стала подозревать, что Кемп это делает специально, чтобы ещё и ещё раз унизить её, вдолбить в её голову, кому она теперь принадлежит…

Бастер заметил, как у невестки заалели щёки от смущения, и заговорщицки подмигнул ей. Что