Вайолет Уинспир - Пленница в башне Страница 18

И сейчас, и раньше, еще на плантации, Ванесса имела возможность убедиться в том, что иногда этот человек бывает непревзойденным собеседником. И теперь, смягченная окружающей ее красотой и вином, она с удовольствием отметила мирную дружескую атмосферу, которая воцарилась между ними. Но, конечно, это не могло продолжаться без конца. За этой ленивой усмешкой, от которой щурились его глаза, по-прежнему скрывался ее учтивый противник.

Не успеет этот день подойти к концу, как что-нибудь непременно произойдет, и они снова окажутся далеко друг от друга.

Он много путешествовал и живо описывал те места, в которых побывал; восхищался изумительными фресками Вероны, волшебной архитектурой Португалии, греческим Акрополем, залитым лунным светом. Все это вызывало у него искренний восторг, но остров Луенда был единственным местом, где ему хотелось бы жить и умереть. На этом острове обитали простые сердечные люди, сердца которых не точил червь недовольства, как сердца многих, живущих за его пределами.

Ванесса, едва не ставшая жертвой восстания в Ордазе, сразу же согласилась, что жители Луенды — чудесные люди. Невозможно было представить большей приветливости по отношению к чужаку, чем то, с каким к Ванессе относились и рыбаки, с песней вытягивающие свои тяжелые сети, и крестьяне, устраивающие праздники, когда шелушили кукурузу. Нельзя было не заметить и того, что между доном Рафаэлем и его работниками существовали тесные личные отношения. Он был их кумом, они смотрели на него с почтением, приходили к нему за советом и платили ему нерушимой верностью, в которой не было и намека на подобострастие, в большинстве случаев скрывающее гнойник злобы против тех, кто наделен богатством.

Она понимала, что власть, которой он обладал с рождения, в сочетании с деловой хваткой и худощавой, но крепкой фигурой матадора, превращали его в некоего идола в глазах островитян. Mi amigo grande — он и был их другом, впрочем, как и отцом, к которому они могли прийти со своими проблемами. Его собственный отец умер, когда ему исполнилось девятнадцать, и с тех пор он нес на своих плечах весь груз ответственности. Было вполне объяснимо, что иногда он вздыхал по беззаботной жизни крестьянина — владельца оливковой рощи и маленького виноградника.

Он откинулся на спинку стула и смотрел на Ванессу, сощурив глаза от солнца, лучи которого обливали золотыми потоками его смуглую шею и поблескивали на медальоне, затерявшимся в густой растительности на груди. Она подумала о том, что перед нею — действительно просто мужчина, обыкновенный человек, несмотря на богатство и власть, сосредоточенные в его руках. Его ленивый, рассеянный вид мог объясняться обыкновенной усталостью. При виде такого красивого ребенка, как Леон Рафаэль, он, конечно, не мог не думать о том, что когда-нибудь женится сам. Собирался ли он сделать своей женой женщину, похожую на Лусию Монтес, которая отвечала бы его утонченному вкусу? Или он выберет девушку милую и незатейливую, призванную стать матерью смуглых сыновей, которые унаследуют фамилию Домериков?

Поддался ли он чарам вдовушки? Не приходилось сомневаться, что благодаря своей изысканности она идеально подходила на роль испанской супруги, жены человека, занимавшего одно из главенствующих мест в обществе. В своих классических одеяниях, на фоне резных арок и барочных панно, которыми был отделан замок, она выглядела как нельзя более по-испански. Топазовые отблески канделябров в столовой тоже играли ей на руку. Свечи придавали кремово-оливковой коже и удлиненным, как у мавританок, глазам, нечто мистическое. Она смотрела на дона, слегка разомкнув яркие малиновые губы, намекавшие на интимную улыбку, которая говорила о некоторой уверенности в себе, невозможной, если бы сам он оставался безразличным к ее знойной красоте.

Наверное, он собирался вступить в брак со вдовой. Не потому ли он и хотел поручить Барбару заботам надежного человека, что сам готовился вскоре отбыть в свадебное путешествие?

— О чем вы думаете, мисс Кэррол? — неожиданно спросил он. — О предсказаниях старой Марии?

Она покачала головой и подняла со стола упавший красный лепесток.

— Вы не верите в то, что цыганка умеет гадать по руке?

— А вы, сеньор? — Она ушла от ответа и улыбнулась, чтобы скрыть веру, которую внушило ей прикосновение пергаментных рук Марии.

— Я собираюсь строить свою судьбу сам, невзирая ни на какие потусторонние силы. — Рафаэль рассмеялся и, поднявшись со стула, подошел к Ванессе, предложив ей руку. И снова, как тогда под бамбуковыми пальмами, он оказался так близко, и снова у нее появилось ощущение, что он хочет что-то сказать, но не решается произнести это вслух. Она подняла на него глаза, но, так и не осмелившись взглянуть выше мужественного подбородка, сказала:

— Обещаю как следует обдумать ваше предложение, сеньор.

— Спасибо. — Мускулы на подбородке напряглись. — Надеюсь, в ближайшие дни вы сообщите мне о своем решении?

— Конечно. — Они шагали к асиенде, расположенной за ручьем на открытом солнечном месте. Покосилась на дона и заметила, что он погрузился в задумчивость — наверное, его мысли были уже далеко отсюда, он был поглощен размышлениями о предстоящей работе. Может быть, он думал и о проблемах с Барбарой, которая уже выросла и из ребенка превратилась в упрямого подростка, которому вздумалось доставить ему массу неприятностей именно тогда, когда он должен был решать важные личные проблемы, связанные с Лусией Монтес.

После полудня в замке царила сонная атмосфера. Ванессе так и не удалось привыкнуть к послеобеденному отдыху и, когда Барбара удалилась в свою комнату, юная англичанка, восхищенная очарованием старины, отправилась обследовать замок.

Она наткнулась на винтовую лестницу и поднялась по ней, обнаружила дверь, которую, не удержавшись, открыла. Петли были смазаны, и дверь отворилась бесшумно. Она оказалась на крыше одной из башенок и, подойдя к парапету, замерла от восторга при виде открывшейся ей великолепной панорамы. Ее окружала хрустальная тишина; казалось, при малейшем движении она зазвенит и разлетится вдребезги. Время от времени над морем, как ярко оперенные стрелы, пролетали птицы, и Ванесса, неравнодушная ко всему прекрасному, застыла возле амбразуры в стене и погрузилась в созерцание волшебного пейзажа.

Она любовалась океаном, на котором, как роскошная водяная лилия на аквамариновом блюде, лежал остров… И вдруг до нее донеслись приглушенные голоса, и она обернулась. Дверь, ведущая на крышу, выходила в уголок, скрытый от остальной части башенки. Ванесса поднялась и перегнулась через парапет. С развевающимися на ветру медными волосами она стояла и в панике пыталась сообразить, что ей делать, если она нечаянно забрела туда, где влюбленная пара назначила тайное свидание. Ужасные в своей живости картины пронеслись у нее в голове, и в горле пересохло при мысли о том, что дон и Лусия Монтес обнаружат ее здесь, как некую Бетси Прай.