Вайолет Уинспир - Пленница в башне Страница 17

— Ах ты, коричневый чертенок! — рассмеялась Ванесса. Малыш выпустил свою ногу, решив, что большой палец на руке будет вкуснее. — Так ты сам себя съешь, плутишка.

— Тебе нравится, когда с тобой разговаривают, хоть ты и не понимаешь ни слова, да, негодник? — Дон Рафаэль протянул руку и погладил черный пух на голове младенца: — С тобой, малыш, разговаривает женщина, и ты всю жизнь будешь делать глазки этим загадочным существам, но понимать их так и не научишься. — Затем с неожиданной силой, которую Ванессе уже доводилось испытать, дон взял ее за плечи и поднял на ноги. — Не стоит стоять на коленях в траве, — сказал он, — там может скрываться какая-нибудь мерзкая тварь.

Ванесса отряхнула на коленях брюки для верховой езды, которые одолжила ей Барбара, и попыталась не обращать внимания на то, что Рафаэль так и не убрал с ее плеча свои властные руки. Как он ласков с ребенком и как суров с женщиной! Возможно, этот человек вообще не питает симпатии к ним, хотя и сознает их притягательность?

— Сеньор идальго, добро пожаловать! — воскликнул чей-то голос. Ванесса подняла глаза и увидела пухленькую молодую женщину, спешившую к ним через двор. На ней была блузка из самодельных кружев, заправленная в черную юбку. В мочках ушей колыхались золотые кольца, а гладко зачесанные волосы открывали улыбающееся лицо, на котором сияли живые темные глаза.

— Добрый день, Пакита. — И, тщательно выговаривая по-английски, дон добавил: — Мы с мисс Кэррол как раз любовались вашим красавчиком сыном. Таким ребенком нужно гордиться.

Пакита ответила дону Рафаэлю красноречивым взглядом. Золотые серьги закачались, и женщина с любовью сжала сына в объятиях.

— Не ешь свой пальчик, милый! — Она со смехом вынула из кармана фартука хрустящий крендель и сунула его в беззубый рот младенца. — Как он быстро растет, а как хорошо кушает! — с гордостью воскликнула она. — Скоро он сможет помогать Рамону на винограднике.

— Как дела на винограднике? — Дон Рафаэль с интересом ждал ответа. — Управляющий моим виноградником обещает рекордный урожай.

— Рамон тоже так считает, сеньор идальго. — Пакита перекрестилась с истинно латинской пылкостью. — Это хорошее лето для нас, разве не так, мамочка? — Она нежно обняла согбенные плечи своей свекрови, которая сонно попыхивала своей трубкой, погрузившись в воспоминания о юности, когда все думы переполняют мечты о будущем.

— Ай, Пакита, на солнце виноград наберет сладость. — Старое сморщенное лицо расплылось в улыбке. — Когда виноград сладкий, в воздухе разливается любовь.

Такие слова можно услышать от очень старого или совсем молодого человека. Поэзия, свойственная только мудрым или невинным, невероятно тронула Ванессу, и она почувствовала, как по ее телу пробежали мурашки, словно от волнения, которое порождает в душе хорошая музыка.

Стоящий рядом с ней дон Рафаэль поговорил по-испански с Пакитой, потом наклонился к Марии и сообщил ей, что они с сеньоритой Кэррол собираются позавтракать в саду.

Она кивнула, сморщившись от солнечного света и своего старческого удовольствия:

— Это здорово. До свидания, сеньор.

— До свидания, сеньора.

Ванесса, как эхо, повторила слова, которые звучали по-испански гораздо теплее, чем их английский эквивалент, и они с доном Рафаэлем и Пакитой направились мимо асиенды в сад. Как выяснилось, хозяин занимался сейчас с горластыми возчиками, и Пакита не могла допустить, чтобы сеньор идальго и его гостья завтракали в их присутствии. Они прошли вдоль разноцветного ручья, из которого вода струей лилась в длинный каменный желоб. Ванессе объяснили, что ручей питается из родника, в честь которого асиенда и получила свое красивое название. В кружевной тени деревьев стояли круглые кованые столы, и дон Рафаэль указал ей на тот, что располагался под гуайявой, сгибавшейся под тяжестью темно-красных цветов.

— Да, сеньор. — Пакита обмахнула стулья передником и отправилась, чтобы принести приборы, скатерть и меню.

Местечко для завтрака было очаровательным, Ванесса наслаждалась сердечной атмосферой и сельским обаянием этого уголка, и сдержанность, с которой она обычно вела себя с доном Рафаэлем, растаяла, как сосулька в летний день.

— Меню составлено на испанском, может быть, я сам выберу для вас, мисс Кэррол? — спросил он.

— Прошу вас, сеньор, — ответила Ванесса. Впрочем, как ни странно, она все больше начинала понимать испанский язык. Ванесса теребила в пальцах салфетку и слушала его низкий голос, когда он заказывал завтрак. Пакиту, очевидно, разбирало любопытство. Ванесса понадеялась, что она не вообразит, будто их с доном связывают романтические отношения. Ведь он сам говорил ей, что островитяне рассматривают дружбу между холостяком и незамужней девушкой как нарушение приличий. Впрочем, он ведь был идальго и, наверное, обладал, некоторыми привилегиями по сравнению с остальными мужчинами, возможно даже, что они распространялись и на такой случай.

— Пакита пообещала, что не замедлит с первым блюдом и добавила, что сразу же принесет и вино.

— Вино к завтраку? — воскликнула Ванесса.

— Непременно! Я заказал крабов, а к ним хорошо подходит Vino Verde, которым славится асиенда. — И он безжалостно взглянул на нее поверх стола. — Вы говорите, что мы, испанцы, живем по строгим правилам, а сами так широко раскрываете свои зеленые глаза, изумляясь тому, что я заказал вино. Ведь оно лучше чая.

— Но вы выпили не одну его чашку, когда бывали у нас на плантации, — запротестовала Ванесса. — Почему же не сказали, что предпочитаете более крепкие напитки?

— Ну, не из опасения, что меня станут считать нецивилизованным иностранцем! — Рафаэль сухо усмехнулся. — Я знаю, что в британских домах чай — такая же традиция, как у нас вино, поэтому сделайте одолжение, попробуйте, как превосходно сочетается Vino Verde с нежным крабовым мясом.

Ванессе пришлось признать, что вино и в самом деле восхитительно. Его слегка терпкий вкус прекрасно сочетался с крабами, темным коричневым хлебом и домашним маслом.

Аппетитные блюда как нельзя лучше дополняла неторопливая беседа. И хотя потом Ванесса не раз вспоминала об этих часах, не веря в то, что все это на самом деле было, сейчас она не могла оторваться от разных вкусностей, поданных на стол под гуайявой, и с интересом слушала рассказ дона Рафаэля о том, как он превратил одно из своих имений в детский санаторий. Солнечные блики поблескивали в их волосах, как золотые монетки, и придавали золотистый оттенок зеленому вину. Дон вертел ножку бокала в тонких смуглых пальцах, и его перстень с вырезанным крестом вспыхивал в солнечных лучах, а темные глаза горели от воодушевления.