Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы Страница 19

Ее слова бальзамом пролились на мою душу. В течение долгих лет я тайно хранила в сердце ее образ, а она так же лелеяла мой. Я ее выкормила, мы с ней сроднились, и я ей стала матерью, о которой она мечтала. Я могла бы вечно сидеть в этом темном углу, ощущая ее дыхание на своей щеке, слушая биение наших сердец.

– Ах, вы здесь, принцесса! Нам сказали, что вы прибыли.

В дверном проеме возникли два силуэта. Нашу недолгую идиллию разрушила та, которую я ошибочно приняла за Екатерину. Незнакомка вышла вперед, ужасаясь тому, что принцесса обнимается с прислугой.

– Ваше высочество, простите, что эта дерзкая служанка пристала к вам! Позвольте мне ее прогнать. Она не понимает своего места.

Екатерина, не поворачиваясь к двери, насмешливо округлила глаза, сжала мне руку и подавила смешок – благословенный смешок, эхо которого звучало в моих ушах все эти годы. Затем она встала и повернулась лицом к разгневанной даме. Наряд принцессы отличался суровой простотой: шерстяной капюшон и дорожная накидка скрывали простое темное платье. И все же в ее облике сквозило нечто, заставившее надменную особу в роскошном облачении испуганно отступить.

– Что вы, она прекрасно понимает, где ее место. Ее место рядом со мной, – заявила моя воспитанница. – Ее зовут Гильометта. А вы кто?

Высокомерная девица присела в реверансе – тщательно выверенном и, полагаю, в точности правильной глубины, положенной для поклона дочери короля.

– Прошу прощения, ваше высочество. Я – Бонна д’Арманьяк. Королева назначила меня вашей главной фрейлиной и велела мне проводить вас к ней, как только вы оправитесь от путешествия.

Екатерина с нарочитым изумлением повернулась ко мне.

– Ты слышишь, Метта? Моя мать желает меня видеть. Что ж, все когда-нибудь случается впервые, – с непревзойденным апломбом произнесла она и жестом пригласила войти вторую девушку, неуверенно стоявшую в дверях. – Агнесса, познакомься, это Гильометта, та самая Метта, о которой ты так много от меня слышала. Метта, это моя приятельница Агнесса де Бланьи. Она храбро согласилась сопровождать меня ко двору. Мы с ней дружны с тех самых пор, как четыре года назад она, потеряв мать, приехала в аббатство Пуасси.

Агнесса де Бланьи, так же как и Екатерина, была одета в наряд монастырской воспитанницы – простой киртл и накидку с белой вуалью, – но на Агнессе он выглядел хуже, чем на ее августейшей подруге. Девушка застенчиво улыбнулась в ответ на мою улыбку.

– Ваше высочество, нам пора! – В комнату ворвалась еще одна дама, старше и решительнее прежних. Длинная, отороченная мехом мантия сметала пыль с каменных плит пола. – Ваше придворное облачение готово. Мы поможем вам одеться для встречи с королевой.

Как выяснилось, Екатерину из Пуасси сопровождала та самая герцогиня Бурбонская, которая препроводила туда принцессу почти десять лет назад. Мария де Берри благосклонно кивнула Бонне д’Арманьяк, скользнула по мне невидящим взглядом и увлекла молодых дам в опочивальню Екатерины, которая когда-то была дневной детской, а теперь полностью преобразилась благодаря шелковым подушкам, драпировкам и затканным цветами фламандским шпалерам.

– Не уходи, Метта, – прошептала Екатерина, с явной неохотой оставляя меня.

Ничто не заставило бы меня уйти, но я решила держаться неприметно и спряталась за поворотом винтовой лестницы у входа в опочивальню. Там, не обращая внимания на сквозняки, я терпеливо ждала, согретая осознанием того, что нахожусь всего в нескольких шагах от любви своей жизни.

Когда я увидела ее в следующий раз, я опять ее не узнала. Екатерину облачили в тяжелое, усыпанное драгоценностями платье и длинную мантию, золоченый головной убор венчало облако жесткого тюля. Пышные юбки застревали на узкой лестнице, и дамы, помогая принцессе спуститься, не заметили, что я подглядываю из-за колонны. Екатерине нарумянили щеки и подкрасили губы. Лицо ее стало настороженным, чужим. Мою милую девочку превратили в раскрашенную куклу быстрее, чем священник отслужил бы мессу. Агнесса, в придворном наряде поскромнее, мышкой семенила за Катрин и Бонной. Мне подумалось, что невзрачная подружка принцессы не произведет благоприятного впечатления на королеву Изабо.

Я не сидела сложа руки, дожидаясь возвращения принцессы. По опочивальне словно пронесся ураган. Дорожный наряд Екатерины валялся на полу, крышки сундуков усеивали щетки, гребни и булавки, полированные поверхности забрызганы притираниями и пудрами. Комнату следовало привести в безупречное состояние и подготовить к возвращению Катрин, так и не отдохнувшей с дороги. Я зажгла свечи и наполнила железную грелку тлеющими углями, дабы согреть постель. Королева наверняка успела отужинать и вряд ли предложит Екатерине перекусить, поэтому я смешала поссет из сладкого вина с молоком и поставила его створаживаться у огня, вместе с тарелочкой вафель. Работая, я пыталась вообразить, как встретятся мать с дочерью после долгой разлуки.

Свечи наполовину выгорели, когда на лестнице зазвучали оживленные девичьи голоса, похожие на щебет птиц. Я поспешно поднялась со стула у двери и отступила за угол, в свое укрытие. Значительно увеличившийся эскорт Екатерины проследовал в опочивальню. К счастью, дверь оставили открытой, и из покоев доносился властный голос Бонны д’Арманьяк:

– Если позволите, ваше высочество, Мария и Жанна помогут вам раздеться, пока я уберу ваш наряд и драгоценности…

– Нет, мадемуазель Бонна, не позволю, – вежливо, но непреклонно заявила Екатерина. – Я желаю, чтобы вы пригласили ко мне Гильометту. В помощи остальных я не нуждаюсь.

– Камеристку, ваше высочество? – изумленно воскликнула Бонна. – Как можно доверить прислуге ваше придворное облачение и драгоценности? Это прямая обязанность ваших фрейлин.

– Метта не прислуга, как вы изволили ее назвать. – В обманчиво мягком голосе Екатерины звучала стальная решимость. – Она моя кормилица. Когда я была ребенком, ей доверили мою жизнь, а это гораздо ценнее нарядов и безделушек. Будьте добры, немедленно пригласите Гильометту.

Меня окликнули по имени, и я выждала несколько мгновений, прежде чем ответить. Тем временем Екатерина попыталась умилостивить раздосадованную фрейлину:

– Хотя вы старше и мудрее меня, мадемуазель Бонна, я подозреваю, что и о вас в детстве заботилась кормилица, которой известны все ваши предпочтения…

– Да, – неохотно призналась Бонна д’Арманьяк и неуверенно продолжила: – Но я думала…

– …что моей кормилицы и след простыл? – мягко предположила Екатерина. – Как видите, моя верная Метта здесь…