Анна Кэмпбелл - Завоевание куртизанки Страница 2

Его блистательная, опасная, загадочная Сорайя. И сейчас он понимал ее не лучше, чем шесть лет назад.

Она услышала твердые шаги герцога, покидавшего небольшой аккуратный дом. Он всегда ходил уверенно и целеустремленно. Это было первое, что она в нем заметила.

Но в ту минуту, когда она целовала его, он выглядел неуверенным в себе юнцом, совсем не похожим на холодного сдержанного герцога Кайлмора. В задумчивости она зашла за яркую и совершенно непристойно расписанную китайскую ширму и сменила пеньюар цвета морской волны на простое хлопчатобумажное платье. Едва она вышла из-за ширмы, как в дверь постучали.

– Войдите, – сказала она, рассеянно собирая с пола разбросанные вещи.

В доме было полно прислуги, всех их содержал герцог, но старые привычки изживались с трудом.

В комнату вошел массивный человек в полосатых восточных одеждах и окинул хозяйку проницательным взглядом темно-карих глаз.

– Я сказал девушкам, чтобы они нагрели воду для ванны, Верити, – сказал он с сильным йоркширским акцентом, от которого она безуспешно пыталась избавиться.

– Спасибо. – Верити Эштон, известная всем как несравненная Сорайя, оглядела беспорядок, царивший в спальне. – Даже не верится, что время Сорайи кончилось.

Мужчина вздохнул и стащил с головы свой спускавшийся на плечи головной убор. И мгновенно загадочный Бен-Ахад, немой араб-телохранитель самой скандальной дамы полусвета, превратился в Бенджамина Эштона, такого же типичного для Англии, как пироги со свининой или белые скалы Дувра, парня с фермы северного графства.

– Ты что-нибудь сказала его высокомерию?

Верити не обратила внимания на враждебность к герцогу. Ее младший брат относился с неодобрением к любому из ее покровителей, но по какой-то причине питал особую неприязнь к Кайлмору. Как она подозревала, герцог разделял эту неприязнь, только не мог позволить себе признаться в неприязни к такому низкому существу, как слуга падшей женщины.

– Нет, мы же с тобой решили, что лучше просто исчезнуть.

Бен издал горловой звук, выражавший неодобрение.

– А теперь ты переживаешь. Не понимаю, как такая мягкосердечная дурочка, как ты, выживаете этом мире головорезов.

Он взял с туалетного столика поднос и начал методично собирать разбросанные тарелки и бокалы. Беспорядок в комнате, как она знала, оскорблял его здравомыслие йомена.

Четыре года, прожитые вместе с сестрой, так и не примирили Бена с ее профессией. Не будь он еще ребенком, когда она начала свою карьеру куртизанки, он не допустил бы этого. Но можно рассудить, и наоборот – если бы он не был так молод, если бы ее сестра не была еще моложе, то, может быть, у Верити и был бы какой-то выбор.

– Я думаю… я думаю, герцог – несчастный человек, – тихо сказала она, отгоняя воспоминания о прошлом.

Она редко думала о прошлом, но сегодня наступил конец, поэтому воспоминания о том, как появилась Сорайя, были неизбежны.

Бен холодно взглянул на нее.

– Несчастный? Как можно быть несчастным с огромным состоянием, смазливым личиком и всем, чего только может пожелать мужчина. Он просто испорченный, вот и все. Он, конечно, расстроится, потеряв свою игрушку. Но с этими денежками он скоро купит себе другую. Не переживай из-за своего знатного негодяя.

– И все-таки не попрощаться – подло. Мы не должны убегать тайком. Ты же знаешь, мы с ним заключили соглашение на год. Он подписал контракт, в котором это обговаривалось.

– Тогда он так сходил с ума от похоти, что согласился бы отдать и душу, если бы ты попросила. И еще улыбался бы при этом. Поверь моему слову, милая, – подписанное соглашение ничего не значит для распутного герцога. Когда он заполучил тебя, он рассчитывал купить тебя на пять долгих лет. И был готов получить тебя любой ценой.

Она наклонила голову, рассматривая прекрасный турецкий ковер под ногами. Честно говоря, это была единственная подлинная восточная вещь во всей комнате.

– Полагаю, ты прав.

Уже не в первый раз она жалела, что поцеловала герцога. Любая дама полусвета знала, что этим напрашивается на большие неприятности.

– Тебе двадцать восемь, Верити. Скоро ты станешь старовата для этих забав. Тогда смотри, как бы знатный и могущественный Кайлмор не задумал заменить тебя свеженькой девицей.

Верити усмехнулась:

– Какой старухой ты меня считаешь!

Брат тоже улыбнулся:

– О, я не говорю, что тебе уже пора на живодерню. Но ты долго обдумывала это. Не позволяй неуместной жалости изменить твое решение.

– Ты прав. – Соглашение с герцогом предоставляло возможность навсегда расстаться с этой противоестественной жизнью. Он скоро оправится от удара, который нанесет его гордости ее отъезд. – Сорайи больше нет.

Бен широко улыбнулся:

– Прекрасно, милая. И я не прочь добавить – я буду страшно рад отделаться и от проклятого Бен-Ахада, любимого евнуха султана.

Спустя час после того, как герцог Кайлмор покинул любовницу, в большой библиотеке произошла ссора с матерью.

Подобные ссоры не были исключительной редкостью. У Кайлмора с герцогиней были напряженные отношения даже в лучшие времена. Но сегодняшняя схватка казалась более ожесточенной, чем обычно.

– Ты женишься, Джастин! Это твой долг перед именем и семьей. Твой долг передо мной. Долг перед титулом. – В этом споре не было ничего нового, но сегодня мать проявляла особую горячность. Она стояла перед ним, высокая, худая, слепо верящая в незыблемость своих желаний.

– Иногда я думаю, что мир стал бы лучше, если бы титулы предали вечному забвению, – устало заметил Кайлмор, облокачиваясь на резную полку погасшего камина.

– Джастин! Что бы сказал твой дорогой покойный отец, если бы услышал такие речи?

– Мой отец слишком предавался пьянству, опиуму и более мерзким плотским грехам, чтобы его это интересовало.

– Как ты смеешь так говорить?

– Потому что это правда. – Кайлмор поднял глаза.

С ощущением неизбежности он смотрел, как мать встряхивает кусочком кружева и прикладывает его к глазам.

– Ради Бога, что я сделала, чем я заслужила такого бесчувственного сына?

– Не думаю, что имеет смысл и далее обсуждать эту тему, мадам, – ледяным тоном произнес он.

Его мать искусно умела проливать слезы. Вид, с которым она сжимала носовой платок, только нагонял тоску.

– Летиция была бы тебе идеальной женой, Джастин.

– Ты хочешь сказать, что она – твоя лучшая шпионка?

Мать уже несколько лет навязывала ему свою подопечную, леди Летицию Уэйд. В последнее время она стала до отчаяния настойчивой. Возможно, потому, что видела, как стремительно исчезает ее влияние на сына.