Анна Кэмпбелл - Завоевание куртизанки Страница 3

Маргарет, герцогиня Кайлмор, дорожила лишь одним – властью. Добиваясь своего, она соблазнила половину парламента, с легкостью лгала, подкупала и интриговала. Без малейшего угрызения совести она уничтожала любого, кто становился на пути к ее эгоистичным целям. Джастин достаточно часто был свидетелем ее дел.

Но дни ее власти уходили в прошлое, и она это понимала. Вселение бледнолицей Летиции в дом сына было чем-то вроде последней ставки.

Герцогиня упрямо подняла подбородок:

– Идут разговоры. Если ты не исправишь положение, репутация бедной девочки будет безнадежно погублена.

– Если распространяются сплетни, то у них один источник. И это ты. – Кайлмор шагнул к матери. – Я никогда не пущу эту овцу-доносчицу в свою постель. Если злые языки болтают о том, что она спит под моей крышей, так это легко исправить. Вдовий дом готов для проживания.

В яростном вопле матери уже не было притворства.

– Уехать из города? В середине сезона? Ты, должно быть, сошел с ума. Все осудят тебя за жестокость и пренебрежение, если ты так чудовищно поступишь со мной.

Терпение Кайлмора было на пределе. Возможно, он не ненавидел мать все свои двадцать семь лет, но, видит Бог, сейчас ему казалось, что ненавидел. Предоставлялась возможность для идеальной мести. Наступил момент показать герцогине, каким чудовищем он мог быть.

Джастин позволил себе холодно улыбнуться.

– Думаю, что нет. Люди будут считать мои поступки вполне естественными для молодожена.

Конечно, мать не сразу поняла его. Ее лицо с правильными чертами, с яркими синими глазами и черными изогнутыми бровями – лицо, двойника которого он видел каждый раз, проходя мимо зеркала, и которое яростно ненавидел, – просветлело от радости.

– О, Джастин! Ты разыгрывал меня. Господи, мне бы следовало догадаться. Летиция будет в восторге. Она всегда питала tendre к тебе.

Кайлмор без усилий сохранял на лице улыбку.

– Сомневаюсь.

Подопечная герцогини, насколько ему известно, боялась его до ужаса. То, что Летиция при мысли о замужестве не бежала с воплями в ближайший монастырь, доказывало, как велико было влияние на нее Маргарет.

– Но я боюсь, вы неправильно поняли меня, матушка.

Герцогиня была умной женщиной, хотя тщеславие и собственные интересы иногда вводили ее в заблуждение.

– Не спеши делать что-то назло мне, Джастин. Помни о чести Кинмерри, – сразу посерьезнев, сказала она.

– О, честь Кинмерри для меня превыше всего, дорогая матушка. – Он увидел, как ее передернуло от сарказма, с которым он произнес ласковое обращение. – Я собираюсь ввести в дом жену, чтобы обогатить эту честь гордостью.

– Джастин… – Она протянула к нему руки, но он отшатнулся.

Ему было приятно, что она по-настоящему испугалась.

– Я не стану тянуть с помолвкой, мама. Моя жена захочет как можно скорее приступить к выполнению своих обязанностей. Принимая во внимание эту ситуацию, вам с Летицией следует подготовиться к скорому отъезду. – Он небрежно поклонился. – К вашим услугам. – Он вышел из библиотеки, думая только о своем решении, твердом как алмаз.

Горничная нашла Верити в кухне.

– Простите, мисс, но его светлость в гостиной и спрашивает вас.

– Что? – Она слишком резко повернулась и уронила на каменный пол фаянсовый подсвечник.

– О, мисс! – Элси, заламывая руки захлопотала над осколками. – О, мисс, не двигайтесь, а то порежетесь.

– Все в порядке, Элси. – Но если признаться, Верити очень нравился этот подсвечник. – Ты говоришь, герцог Кайлмор здесь?

– Да, мисс. Я достану метлу и замету осколки.

Забившееся от ужаса сердце Верити заглушало лепет горничной. Зачем приехал Кайлмор? Он навещал ее регулярно, почти с военной точностью, по понедельникам, вторникам и четвергам. Он приезжал, получал удовольствие, уезжал. Время от времени он присылал за ней карету, чтобы повезти в театр или на званый вечер. Но, покинув Кенсингтон, он никогда не возвращался в тот же день.

Совпадение ли то, что именно в этот вечер она намеревалась исчезнуть из его жизни? Должно быть, он узнал. Но как? Верити была так скрытна, так осторожна.

Трясущимися руками она сняла грязный передник. Верити, в своем простом сером муслиновом платье, едва ли делала честь легендарной Сорайе, но вызывать недовольство герцога, заставляя его ждать, казалось неразумным. Если он узнал о ее намерениях, то ей потребуется каждая капля доброжелательности, которую она могла заслужить.

Она вплыла в гостиную с гордо поднятой головой, а сердце бешено билось в груди. Ее намерения не были, строго говоря, законными, но точное определение рамок законности становилось излишним, если вашим врагом являлся могущественный человек. А герцог обладал всем доступным человеку могуществом.

– Ваша светлость? Какая… приятная неожиданность.

Герцог, рассматривавший пустые места на стенах, медленно повернулся. Торговец картинами ушел лишь час назад, унося с собою ничем не примечательные произведения искусства, которые Кайлмор счел подходящими для жилища своей любовницы.

Верити поторопилась обратиться к нему прежде, чем он успел заговорить.

– Я прикажу подать чай. Или ваша светлость предпочитает… подняться наверх? – Такая грубоватая прямота была недостойна великой Сорайи, но Верити была сильно встревожена.

Герцог озадаченно посмотрел на нее почти с тем же выражением, с каким рассматривал голые стены.

– Ты выглядишь… как-то по-другому.

Сорайя всегда появлялась перед своим покровителем в самом лучшем наряде или совершенно обнаженной. Кайлмор оглядел пустую комнату:

– Что здесь происходит?

Верити засмеялась так, как смеялась Сорайя: низким, хрипловатым, явно двусмысленным смехом.

– Ваша светлость застали меня за домашними делами. Мы делали уборку в доме. – С привычным изяществом она опустилась на кушетку и жестом пригласила герцога сесть.

– Мы? Я не хочу, чтобы моя любовница делала домашнюю работу. Если тебе нужны еще слуги, то только скажи. – Он сел напротив нее.

Его ярко-синие глаза критически оглядывали ее. Она пожала плечами.

– Я люблю все делать по-своему, ваша светлость. Ведь дом-то, в конце концов, мой. – Она надеялась, что он вспомнит об этом, когда она уедет.

– У тебя грязь на щеке.

Невероятно, но она покраснела. Она, которая в пятнадцать лет продала свою чистоту, чтобы иметь средства для существования. Сегодняшний день был полон неожиданностей.

Поцелуй. Второй приезд герцога. А теперь этот румянец.

Вероятно, действительно пришло время исчезнуть.

– Своим видом я вызвала ваше неудовольствие, – спокойно заметила она. – Пойду надену платье, более подходящее для приема вашей светлости. – Она хотела встать.