Жюльетта Бенцони - Рено, или Проклятие Страница 21

К великому сожалению, Рено не удалось поделиться своими горестями с Жилем Перноном. Старый оруженосец с трудом переносил парижскую жизнь, и, когда ему становилось совсем невмоготу, он отправлялся в одну славную харчевню на острове Ситэ, где у него был насиженный уголок, и возвращался оттуда не раньше полуночи. Рено получил эти сведения от одного из конюхов на конюшне, куда он отвел иноходца госпожи и свою лошадь.

Итак, он остался наедине с собой и должен был ждать, когда его снова позовут и дадут какое-нибудь поручение. Однако, похоже, в этот вечер госпожа Филиппа решила не ходить в церковь. Зато незадолго до того, как должны были позвонить к ужину, появилась Флора д’Эркри. Она взглянула на озабоченное лицо дамуазо, и в ее глазах зажглись веселые огоньки:

– Ну что, милый друг? Вам выпала опасная честь привлечь к себе внимание самой королевы?

– Я прекрасно обошелся бы и без этого. И вообще я не понимаю, для чего я ей понадобился, ведь ничего, кроме оскорблений, я от нее не услышал.

– О-о, Ее Величество способна на многое, когда речь идет о том, чтобы кого-то обидеть. Испанская кровь, сами понимаете. Да еще в сочетании с не менее кипучей кровью Плантагенетов и герцогов Аквитанских! Не забудьте, что она родная внучка прославленной Алиеноры… А увидеть вас она захотела, потому что ваша госпожа превозносила ваши достоинства и… вашу внешность.

– Лучше бы госпожа ничего ей не говорила! Я сразу почувствовал, что эта королевская особа возненавидела меня, а по какой причине, не понимаю.

– Вот еще занятие – искать причины! – передернула плечами девушка. – Причины королев очень редко совпадают с причинами простых смертных. Забудьте об этом, и дело с концом! Или вы в самом деле всерьез оскорбились?

– Разумеется! Как любой порядочный человек, когда оскорбляют его родителей. А вы, я полагаю, пришли мне сообщить, что госпожа Филиппа отказывается от моих услуг, поскольку дорога в королевский дворец отныне мне заказана?

– Что за странные мысли приходят вам в голову! И откуда только они берутся? Вы, должно быть, забыли, что находитесь на службе у барона Рауля и он только «одолжил» вас своей супруге. Если она захочет отказаться от ваших услуг, то просто отошлет вас в Куси. Но об этом и речи нет. Вы по-прежнему будете сопровождать госпожу Филиппу, когда ее будут приглашать ко двору[12], до тех самых пор, пока мы все не вернемся в замок. А наш отъезд, я полагаю, произойдет довольно скоро.

– А я-то думал, что госпожа Филиппа намерена еще какое-то время прожить в Париже.

– После нашей вечерней прогулки ее намерения изменились. Я бы сказала, что они стали прямо противоположными. А Ее Величество королева Бланка сообщила нашей госпоже, что прежде чем освящать аббатство Мобюиссон, она собирается совершить паломничество к черной Деве Марии Рокамадурской.

– Вместе с королем и… молодой королевой?

– Нет, со своей дочерью Изабеллой, которая давно уже всей душой устремлена к Господу, и со своим младшим сыном, принцем Карлом, которому недавно исполнилось семнадцать лет и который немного не в себе. Королева предлагала и нашей госпоже сопровождать ее, но та, само собой разумеется, отказалась.

– Почему «само собой разумеется»?

Флора рассмеялась негромким воркующим смехом, и в нем было что-то таинственное и приятное.

– Господи! До чего же вы, оказывается, любопытны, мой милый друг! Однако, если бы вы немного подумали, вам бы не пришлось задавать никаких вопросов. Госпожа отказалась, надеясь, что к тому дню, когда Ее Величество Бланка отправится в путь, эликсир магистра Альберта окажет свое действие и барон Рауль вновь почтит своим присутствием ее ложе, и ей надо будет относиться к себе с особой бережностью, избегая превратностей трудных дорог. Мы позволим себе только одну дорогу, но она совсем недалекая: как только мы вернемся в Куси, мы отправимся к Богородице Льесской, чтобы принести ей обет.

При известии, что нерасположение, которого он удостоился в покоях королевы-матери, останется без последствий, Рено испытал огромное облегчение. Доброй вестью была и новость, что очень скоро он опять присоединится к клану мужчин-воинов в родовом замке барона и будет лишь изредка исполнять свою роль дамуазо, которая была ему вовсе не по душе. Он желал одного: совершенствовать военное искусство, как можно скорее удостоиться посвящения и получить благородное звание рыцаря – вот что было для него пределом мечтаний.

Но с другой стороны, Рено чувствовал – как обидно, что человек живет в вечном несогласии с самим собой! – что ему будет горько покидать Париж, с каждым шагом удаляясь от королевского дворца, где живет та, что отныне стала госпожой его мыслей и сердца. То, что она была супругой необыкновенного государя, то, что походила как две капли воды на его бабушку, Изабеллу Иерусалимскую, ничего не могло изменить. Он полюбил Маргариту той же любовью, какой Тибо любил Изабеллу. Подобную любовь рождает сердце, в котором живет поэзия, оно стремится к идеалу и счастливо, обретя его. Обожание сродни религиозному переполняет сердце восторгом, плотские мысли далеки от него. По крайней мере, вначале, когда юноша только вступил в святилище любви. Кодекс рыцарской чести, а Рено страстно стремился стать рыцарем, не запрещает любить, он запрещает желать. Юный Рено не знал еще, что блаженное счастье влюбленности не длится вечно. Что желание заключить Маргариту в свои объятия от счастливой полноты сердца, какое он испытал сегодня, может стать дьявольским наваждением. Что обожаемая мадонна может превратиться в желанную – до безумия, до исступления – женщину. Что сладкое время грез открывает дорогу в ад.

В дни, которые последовали за посещением дворца, у Рено было много свободного времени. Филиппа ходила только к утренней мессе, а потом все время проводила в своих покоях с Флорой, принимая нескончаемые ванны с охапками душистых трав, приготовляя бальзамы, приглашая к себе купцов и выбирая ткани для новых изысканных нарядов. Предоставленный самому себе, Рено не скучал, он воспользовался выпавшей ему возможностью и в обществе Пернона начал знакомиться с городом, который так манил его. Но Пернон, дойдя до ближайшей таверны, усаживался там отдыхать, и дальше Рено отправлялся один, углубляясь на свой страх и риск в переплетение улочек.

Больше всего он любил спускаться к Сене, к Гревскому порту, который был отделен частоколом от площади с тем же названием. Рено любил наблюдать, как разгружаются корабли и баржи. На берегу громоздились копны сена, поленницы дров, пирамиды бочек, шумели водяные мельницы, пели, ритмично ударяя вальками, прачки. Изредка он отваживался подойти поближе к дворцу и наведывался на стройку, чтобы посмотреть, как растет удивительная часовня и галерея, что должна была соединить ее с королевским жилищем. Мэтр Пьер де Монтрей проникся дружеской симпатией к простодушному и восторженному юноше, который с таким нетерпением ждал, когда же разноцветные витражи украсят часовню, превратив ее в сверкающее чудо. Юное невежество забавляло архитектора, и он объяснял юноше, по каким законам возводится и держится то, что, кажется, держится только чудом. В один прекрасный день он повел Рено осматривать собор Парижской Богоматери, в котором продолжал работать над решетками для витражей. Там он познакомил Рено со своим кузеном Жаном де Шелем, который как раз завершал строительство башни собора. Втроем они залюбовались удивительной «розой», круглым окном над входом, – заходящее солнце заставило вспыхнуть все цветные стекла витража, и оно искрилось теперь самыми удивительными красками.