Барбара Картленд - Затерянная в Париже Страница 22

За завтраком, в одиночку, он спрашивал себя — а вдруг она не притворяется? — но потом одернул себя, решив, что он не такой уж доверчивый простак, чтобы позволить Дюбушерону поймать его во второй раз на одну и ту же приманку.

Когда он допивал кофе, в комнату вошел мистер Бомон.

— Я слышал, у вас гость, ваша светлость.

— Представляю, как вы удивлены, — ответил герцог.

— Это кто-то, кто уже был здесь раньше? — с любопытством спросил мистер Бомон.

Он хорошо знал, что герцог не любит, когда его расспрашивают о личных делах. В то же время, если что-нибудь пойдет не так, все немедленно ляжет бременем на его плечи, и Бомон хотел быть готовым к неожиданностям.

— Нет, вы никогда с ней не встречались. Да и я не встречал ее до вчерашнего вечера.

С большим трудом мистер Бомон удержался, чтобы не сказать:

— Быстро же вы!

Герцог больше ничего не хотел говорить. Он вышел из комнаты, прошел через холл и вышел во двор, где его ждала лошадь.

Он всегда ездил верхом, когда бывал в Париже, но в этот раз, поспешно покинув Англию, он. не успел распорядиться, чтобы его лошадей отправили вслед за ним.

Мистер Бомон, не доверяя конюшням, где давали лошадей напрокат, обратился к одному из друзей герцога, не может ли он одолжить жеребца на пару дней. Граф де Клерк был очень рад оказать герцогу такую услугу, так что герцог просиял, когда увидел величественного вороного коня, которого с трудом сдерживали два грума.

Герцог вскочил в седло и пустил коня галопом.

Мистер Бомон, глядя на него, подумал, что немного найдется людей, которые выглядели бы на лошади лучше или лучше бы с ней управлялись.

«Скорее всего, он будет в хорошем настроении, когда вернется», — решил Бомон.

Потом он с любопытством подумал, что за женщину привез к себе герцог вчера ночью. Он решил, что это, наверное, актриса или танцовщица с известной репутацией. Герцог редко интересовался женщинами низших классов и, уж конечно, никого из них не мог пригласить к себе.

Честно говоря, мистер Бомон был поражен, узнав, что у герцога гостья, после того, что герцог говорил ему только вчера утром.

Он прошел в свой кабинет и, узнав от мажордома, что к мадемуазель еще не заглядывали, попросил, чтобы ему сообщили, когда она сойдет вниз. Затем он занялся кучей неотложных дел, требовавших его участия для того, чтобы все хозяйство дома заработало.

Прошло больше часа, прежде чем ему сообщили, что мадемуазель прошла в салон; Бомон покинул свой стол и отправился туда же через холл. По дороге он раздумывал, какого же типа женщина могла привлечь внимание герцога на этот раз — он-то знал, как сильно переменился Париж за последние годы.

Выражение «конец века» стало во Франции широко популярным, чаще всего его применяли к литературным и художественным течениям, но оно хорошо подходило и к другим понятиям, таким, как «пессимизм» или «декаданс».

Изучая в Англии то, что происходило во Франции, мистер Бомон заметил, что «конец века» утвердил новый тип женской красоты, появившийся в бесчисленных картинах и романах.

Теперешний идеал женщины совмещал в себе черты Мадонны, восточной красавицы и роковой женщины, которая была вызвана к жизни Сарой Бернар, немало способствовавшей своей игрой распространению моды на Саломей, Офелий, Сафо и Сфинксов.

Помимо этого, во Франции, что было нехарактерно для этой страны, поднялась волна эротизма и извращений, которая, будь она немного более осознаваема, конечно же, шокировала бы гораздо более чопорную Англию.

Бомону было интересно, какая же из многочисленных граней конца века очаровала герцога.

Вполне вероятно, что ею могла быть дама, похожая на лилию прерафаэлитов: бледная, томная, гибкая и тонкая — такие привлекали внимание англичан. Их выразительные взгляды и аффектированные жесты Бомон находил излишне театральными, и ему казалось, что и герцог чувствует то же самое.

Открывая дверь салона, Бомон с нетерпением ждал встречи с женщиной, которой удалось так быстро занять место прекрасной, но жестокой леди Роуз.

В открытые окна лился солнечный свет, и на мгновение ему показалось, что слуги ошиблись и в комнате никого нет. Затем в дальнем конце салона он увидел кого-то, стоящего совершенно неподвижно и рассматривающего картину Фрагонара.

Он закрыл за собой дверь, и этот звук заставил смотрящего обернуться и Бомон понял, что перед ним девушка, которую сначала он принял за ребенка.

Затем, пересекая комнату, он понял, что она на самом деле старше, хотя и не намного, и одета как школьница — ей, должно быть, было едва больше шестнадцати лет. Он предполагал, что у герцога может быть необычная гостья, но не ожидал, что она окажется настолько необычной.

Овальное лицо с большими глазами, маленький носик, рот совершенной формы напомнили ему одну из моделей Буше.

— Добрый день! — сказал он по-французски. — Разрешите представиться — я управляющий месье герцога.

Уна сделала небольшой книксен и протянула ему руку.

— Я Уна Торо, — сказала она по-английски.

— Вы дочь Джулиуса Торо, художника?

— Да, верно.

— Тогда я очень рад с вами познакомиться, мисс Торо, — сказал мистер Бомон.

— Вы знали моего отца?

— Нет, но мне очень нравятся его картины, особенно та, которую только что купил герцог.

— Я ее до вчерашнего дня и не видела, — сказала Уна.

Ей показалось, что мистер Бомон удивлен, и она пояснила:

— Я приехала в Париж вчера, к отцу… но, когда я добралась до его дома, оказалось… что он… умер!

— Умер? — воскликнул Бомон, недоумевая, почему герцог не сообщил ему об этом.

— Для меня это было такое… потрясение… Мне сказали, что это был… несчастный случай.

— Мне очень жаль, — пробормотал мистер Бомон.

Он подумал, что она выглядит немного потерянно, и все равно не мог понять — почему, пусть даже умер ее отец, герцог привез дочь Торо сюда. Но Бомон поспешно напомнил себе, что это не его дело, и решил, что с его стороны будет промашкой, если герцог узнает, что он следит за одним из его гостей.

— Надеюсь, у вас есть все, что вам нужно, мисс Торо, — сказал он вслух. — А если нет, то стоит вам позвонить в колокольчик и сказать кому-нибудь из слуг, чтобы послали за мной, — и я буду к вашим услугам.

— Большое вам спасибо, — ответила Уна. — Сейчас я рада тому, что нахожусь в этой прекрасной комнате и вижу эти замечательные картины.

— Его светлость должен вернуться примерно через полчаса, — сказал мистер Бомон, взглянув на часы, стоящие на каминной полке.

Уходя, он думал о том, почему герцог не сказал ему за завтраком, кто была его гостья, и это было странно. В конце концов, должно же быть разумное объяснение того, что он пригласил дочь Торо.